От Дубно до Ростова - Алексей Исаев

„Мост охранялся двумя зенитными артиллерийскими дивизионами и небольшим подразделением из 4–й дивизии НКВД Ф. М. Мажирина. В ночь накануне прорыва немецких танков командующий 37–й армией почему-то снял и перебросил на другой участок один из артдивизионов. На обоих берегах реки возле моста силами местных жителей были подготовлены прочные оборонительные сооружения: несколько дзотов, соединенных ходами сообщения, стрелковые окопы. Но они пустовали: подразделения, которые должны были занять их, не прибыли. Не было здесь и ни одного противотанкового орудия. Беспечность дошла до того, что, когда к вечеру 23 августа у моста показались вражеские танки, зенитчики открыли по ним огонь… шрапнелью. Оказывается, командир дивизиона не позаботился даже о том, чтобы на батареях имелись снаряды, пригодные для стрельбы по таким целям. Танки, которым шрапнель не принесла никакого вреда, раздавили батареи на правом берегу и понеслись на мост. *…** По досадно сложившимся обстоятельствам мост не удалось взорвать, хотя к взрыву все было заблаговременно подготовлено. Командир саперного подразделения имел прямую телефонную и телеграфную связь со штабом фронта. Когда показались фашистские танки, он вызвал меня по телефону и только начал докладывать, линия прервалась. Тут же удалось связаться с ним по аппарату Морзе. Но и на этот раз телеграфист не успел отстукать распоряжение на взрыв — линия внезапно вышла из строя. Мост так и не был взорван. Вот когда я с особой остротой осознал, что значит способность командира своевременно проявить инициативу и смело принять разумное решение, отвечающее сложившейся обстановке…“[552].

Вообще говоря, поставленные на удар шрапнельные снаряды были штатным противотанковым выстрелом в отсутствие бронебойных снарядов. Сделанный из стали высокой прочности шрапнельный стакан 76–мм или 85–мм зенитного снаряда обладал хорошими характеристиками для пролома брони толщиной 20–30 мм. Более серьезным промахом является отказ от немедленного подрыва моста. Дождаться разрешения на подрыв мог уже не позволить спецназовец из „Бранденбурга“.

В результате мост был захвачен, и мотопехота 11 танковой дивизии образовала сильную предмостную позицию. Полк 171–й стрелковой дивизии был просто отброшен от переправы на север и влился затем в состав 5–й армии. В бою за переправу был ранен командир 11 танковой дивизии Гюнтер Ангерн, сменивший 15 августа убывшего в Африку Людвига Крювеля.

Тем временем передовой отряд 11 танковой дивизии попытался развить успех далее. От Окуниново на восток, на переправу через Десну и Остер была выдвинута разведгруппа. Но здесь немцам удача не улыбнулась. Мост охранялся только ротой НКВД с двумя станковыми пулеметами и зенитной батареей, но в район Остера был направлен отряд Пинской флотилии под командованием майора В. Н. Добржинского в составе канонерской лодки „Смольный“ и сторожевого корабля „Пушкин“. Огнем кораблей флотилии немецкая разведка была отбита, и мост через Десну успели взорвать. В дальнейшем оборону района Остёра взяли на себя 212–я воздушно-десантная бригада, 205–й артиллерийский полк и бойцы запасного полка и частей НКВД.

Переправа главных сил 5–й армии, 31–го и 15–го стрелковых корпусов прошла у Чернобыля и Навозов без приключений. 31–й стрелковый корпус (193, 195, 200–я стрелковые дивизии) занимал оборону по восточному берегу Днепра, фронтам на запад и частично на север. 15–й стрелковый корпус (62, 45 и 135–я стрелковые дивизии) выдвигался на рубеж севернее и восточнее Чернигова фронтом на северо-восток, принимая на себя отходящие части 3–й армии Центрального фронта. 25 августа переправа 5–й армии на восточный берег Днепра закончилась.

Штаб Юго-Западного фронта для парирования окуниновского кризиса вечером 24 августа приказал направить в состав остерской группы сводный стрелковый полк 146–й стрелковой дивизии (2000 человек), которому к утру 25 августа предписывалось на автомашинах, ранее принадлежавших переформируемой в стрелковую 7–й мотодивизии, перебросить в район Остера. Учитывая, что на 21 августа общая численность 146–й стрелковой дивизии составляла вместе с тыловыми частями 2814 человек, можно сказать, что на остерское направление эта дивизия рокировалась практически целиком.

Отражение штурма КиУРа. В ночь на 7 августа на направление главного удара наступавших на Киев немецких войск была переброшена 5–я воздушно-десантная бригада полковника А. И. Родимцева. Проведенная бригадой контратака позволила на какое-то время стабилизировать положение. Но все это были лишь полумеры. Десантники не имели ни боевого опыта, ни тяжелого оружия, и противопоставить немецкой пехоте они могли только высокий боевой дух. Катастрофического развития ситуации под Киевом советскому командованию удалось избежать только вводом в бой свежесформированных дивизий. В состав войск 37–й армии передавались 284–я стрелковая дивизия полковника Г. П. Панкова и 295–я стрелковая дивизия полковника И. Д. Андрюкова. Уже вечером 8 августа, в день ввода в бой бригады А. И. Родимцева, было выгружено два эшелона 284–й стрелковой дивизии. Прибытие 284–й дивизии позволило 11 августа провести результативную контратаку в районе Мышеловки. 12–14 августа были освобождены Тарасовка, Новоселки, Чабаны и Пирогово. При этом были деблокированы ДОТы КиУРа, которые в течение почти недели вели бой в окружении. К 16 августа положение было полностью восстановлено, и обстановка под Киевом стабилизировалась.

64–й стрелковый корпус силами 165–й и 146–й стрелковых дивизий, 7–й экс-моторизованной дивизии оборонял предмостные укрепления на Днепре у Триполья и Ржищева. До 16 августа корпус успешно отражал непрерывные атаки немцев на эти укрепления. Но 17 августа 146–я стрелковая дивизия не смогла удержать за собой Ржищев и переправилась на восточный берег Днепра. Потери дивизии были при этом достаточно скромными — с 15 по 18 августа соединения потеряли 40 человек убитыми и пропавшими без вести и 126 ранеными. Предмостную позицию у Триполье 165–й стрелковой дивизии удалось удержать еще в течение 2–3 суток.

26–й армии Ф. Я. Костенко на тот момент подчинялись 301, 159, 41, 97, 227, 199–я стрелковые дивизии, 5–й кавалерийский корпус, 12–я танковая дивизия, свежесформированные 264–я, 289–я стрелковые дивизии и 196–я стрелковая дивизия. С 8 августа ось наступления подвижной группы армии сместилась с болевой точки немцев у Богуслава на фланг немецких пехотных соединений в районе Киева. Наступление с каневского плацдарма велось во взаимодействии с 64–м стрелковым корпусом. Штаб Юго-Западного фронта придавал большое значение удару силами 5–го кавалерийского корпуса и 12–й танковой дивизии с юга на север, на Ржищев, в тыл немецким войскам на ржищевском плацдарме. Этими действиями предполагалось облегчить решение задачи обороны Киева.

По решению командующего 26–й армии наступление должно было начаться с утра 9 августа. В ударную группу включались 5–й кавалерийский корпус, 12–я танковая дивизия, 227–я и 159–я стрелковые дивизии. Наступать предполагалось по оси Андреевка — Поток — Ржищев. Местность в полосе наступления была открытая, танкодоступная, но опасная с точки зрения возможного воздействия на кавалеристов с воздуха. Существенной проблемой были вывод кавкорпуса Ф. В. Камкова и 12–й танковой дивизии полковника Каткова из боев на богуславском направлении и быстрая их переброска на исходные позиции. Вступив с марша в бой, подвижная группа сразу попала под удар авиации и успеха не достигла. По оперативной сводке фронта неудача произошла „из-за неудовлетворительной организации управления“, но этот упрек можно считать справедливым. С пустоты в направлении Богуслава танковая дивизия и кавалерийский корпус Ф. В. Камкова были направлены против вязкой массы подошедших к Днепру пехотных дивизий.