Честь самурая - Эйдзи Есикава

Войдя в покои, Иэясу закричал:

— Хисано! Хисано!

Голос его звучал так громко, словно он все еще оставался в пылу сражения.

Служанка поспешила навстречу своему господину и простерлась перед ним ниц. Пламя маленькой лампы в ее руке трепетало, бросая зыбкий свет на лицо Иэясу. На щеке у него была кровь, а волосы — в диком беспорядке.

— Принеси гребень, — сказал он, опускаясь на пол и тяжело дыша.

Пока Хисано причесывала его, он распорядился:

— Принеси мне поесть. Я голоден.

Когда принесли еду, он немедленно взялся за палочки, но прежде чем начать утолять голод, сказал:

— Открой все выходы на веранду.

Хотя лампы и горели, от снега в комнате стало светлее. На веранде расположились на отдых группы самураев. Управившись с едой, Иэясу вышел из комнаты и отправился осматривать укрепления. Он приказал Амано Ясукагэ и Уэмуре Масакацу командовать внешней стражей и велел им быть начеку на случай возможной атаки, а также определил посты для других командиров, расставив их от главных ворот до входа в собственную опочивальню.

— Даже если Такэда обрушится на нас всей мощью своего войска, мы сумеем постоять за себя. Ни пяди здешней земли мы им не отдадим, — бахвалились командиры.

Они старались говорить как можно громче, чтобы их мог слышать Иэясу, потому что похвалялись они лишь для того, чтобы подбодрить своего князя.

Иэясу, понимая это, кивнул, но тут же на минуту созвал уже расставленных по постам командиров и предупредил их:

— Не запирайте ни одной двери во всей крепости! Начиная от главных ворот и кончая дверями моей опочивальни держите их все открытыми. Вы меня поняли?

— Что такое? Что вы говорите, мой господин?

Командиры заскребли затылки. Приказ князя противоречил главному закону обороны. Окованные железом ворота надлежало держать на запоре — враг уже надвигался на крепостной город, готовясь уничтожить его. Так что же означает этот приказ? Кто открывает шлюзы, когда идет приливная волна?

Тадахиро сказал:

— Нет, мне не кажется, что положение оправдывает такие меры. По мере того как будут возвращаться наши соратники, мы сможем отворять ворота и впускать их. Наверняка нам не стоит ради них держать ворота крепости раскрытыми настежь!

Иэясу, посмеявшись, удивился его недогадливости:

— Мы поступим так вовсе не ради наших опоздавших воинов. Это ловушка для войска Такэды, которое прибудет сюда, ликуя, и вольется в распахнутые ворота, убежденное в своей победе. Мы не только раскроем все ворота, я распоряжусь ярко осветить главный вход пламенем нескольких костров. И вам, внутри крепости, также следует развести костры. При этом сохраняйте постоянную боеготовность. Ведите себя тихо и, не смыкая глаз, следите за дорогой: вот-вот на ней должен показаться враг.

Что за отчаянный замысел созрел в его голове? Так или иначе, все без колебаний выполнили распоряжения Иэясу.

Согласно его требованию, крепостные ворота распахнули настежь, и пламя костров, отражаясь на снегу, озарило все пространство от крепостного рва и до главного входа. Полюбовавшись какое-то время этим зрелищем, Иэясу удалился в глубь крепости.

Ближайшие сподвижники Иэясу, судя по всему, поняли и оценили его замысел, а простые воины объясняли подобную беспечность совсем иначе. Согласно слухам, по воле Иэясу и запущенным, и Сингэн, и его наиболее опытные помощники пали в бою, и, следовательно, войск Такэды бояться больше не следовало.

— Я устал, Хисано. Сейчас самое время выпить немного сакэ. Налей-ка мне чашечку.

Иэясу вернулся в главное здание крепости и, выпив сакэ, лег. Хисано укрыла его одеялом, он уснул и захрапел.

Немного позже войско под началом Бабы Нобуфусы и Ямагаты Масакагэ в темноте подошло к крепостному рву и изготовилось к ночному штурму.

— Что это? Погодите-ка!

Оказавшись перед воротами, Нобуфуса и Масакагэ придержали коней и велели всему войску не торопиться со штурмом.

— Военачальник Баба, что вы об этом думаете? — спросил Ямагата, подъехав к соратнику.

Он пребывал в полном недоумении. Баба тоже не знал, что и думать. Оба обескураженно уставились на раскрытые настежь крепостные ворота. Они увидели костры, разложенные у входа в крепость и в глубине ее. Все железные двери тоже были широко распахнуты. Ворота были, но ворот не было. Во всем этом таилась какая-то тревожная загадка.

Чернела вода во рву, белел снег. Из крепости не доносилось ни звука. Хорошенько прислушавшись, можно было расслышать лишь треск хвороста в кострах. При полном напряжении слуха, возможно, удалось бы расслышать и храп Иэясу — побежденного полководца, который безмятежно спал в глубине своей последней крепости, широко отворив все ворота навстречу вражескому вторжению.

— Мне кажется, что враг пришел в великое смятение от нашего стремительного натиска и просто-напросто не успел запереть ворота. Крепость беззащитна, и ее надо немедленно взять приступом, — сказал Ямагата.

— Нет, погодите, — возразил Баба.

Он слыл одним из самых искусных военачальников в войске Сингэна. Но на всякого мудреца довольно простоты. Баба объяснил Ямагате, почему его замысел представляется ошибочным.

— Наглухо запереться в крепости было бы естественно для того, кто изведал горький вкус поражения в открытом бою. Но если ворота распахнуты и к тому же нашлось время разложить костры — это, несомненно, доказывает бесстрашие и самообладание нашего противника. Подумайте только: ведь он наверняка ждет от нас немедленной атаки. Значит, он сосредоточил в крепости все свои силы и уверенно рассчитывает на победу. Этот полководец, конечно, молод, но его имя Токугава Иэясу, и славу он стяжал уже немалую. Нам не следует безрассудно идти у него на поводу: это погубит честь клана Такэда и превратит нас в посмешище.

Так, подступив к самым воротам крепости, оба военачальника в конце концов не решились войти в нее и приказали войску повернуть обратно.

Когда, прервав сон Иэясу, ему доложили о случившемся, он мгновенно вскочил на ноги, воскликнул: «Я спасен!» — и принялся плясать от радости. И сразу же выслал летучие отряды преследовать отступающего неприятеля. Как и следовало ожидать, это не застало Такэду врасплох, его войско вступило в жестокий арьергардный бой, подожгло несколько деревень в окрестностях Нагури и, предприняв несколько искусных маневров, ушло от преследования.

Токугава потерпел тяжкое поражение, но все же сумел доказать, что представляет собой достаточно крепкий орешек. Более того, его упорство заставило Сингэна в очередной раз отказаться от похода на столицу, и ему осталось лишь убраться восвояси. На этой недолгой войне потери клана Такэда составили четыре сотни воинов, тогда как клан Токугава потерял убитыми и тяжелоранеными тысячу сто восемьдесят человек.

Красные и белые лепестки облетали в саду крепости Гифу, расположенной высоко в горах, и сыпались на крыши крепостного города, выросшего за эти годы в долине.