Добрые русские люди. От Ивана III до Константина Крылова. Исторические портреты деятелей русской истории и культуры - Егор Станиславович Холмогоров

колонизацией всерьёз. Базз Олдрин, второй человек, ступивший на спутник Земли, по странной иронии одновременно первый священник (он отслужил, сойдя на поверхность, краткую пресвитерианскую службу и причастился) и первый масон на Луне, направил по случаю юбилея президенту США Д. Трампу письмо, в котором выразил разочарование топтанием космических программа на месте.

Создается ощущение, что многих уже устроила бы версия конспирологов, по которой никаких лунных экспедиций никогда не было, а вся высадка снята в павильоне Стэнли Кубриком (в последнем, кстати, нет ничего невероятного, — если старт Ю. Гагарина снимался на видео задним числом, то для чего бы американцам заморачиваться с «прямым эфиром»). Но заговор такого масштаба как имитация космического полета перед десятками тысяч вовлеченных людей, включая советских конкурентов, и чтобы никто не проговорился — попросту невозможен.

На самом деле лунная одиссея американцев была соединенным успехом американской экономики (позволявшей истратить огромные ресурсы ради нескольких полетов, не имевших экономической отдачи), немецкой инженерии (вспомним, что ядро американской космической программы составили Вернер фон Браун и его люди из Пенемюнде) и русской науки, достижения которой американцы смогли использовать едва ли не с большей эффективностью, чем советская власть.

Сразу же после высадки на Луну в западной же прессе заговорили о том, что в своем полете NASA[41] использовало идеи русского инженера Юрия Васильевича Кондратюка (1897–1942) об оптимальной лунной трассе и о двухсоставном корабле, часть которого остается на орбите, а часть спускается на планету и возвращается назад.

Эта тема была подхвачена и нашей прессой, а со временем выросла в полноценный и не лишенный абсурда миф. То и дело встречаешь упоминания о том, как американцы отыскали в библиотеке маленькую книжечку 1929 года, изданную за счёт автора, и благодаря этому обошли советских конкурентов; что Ю. Кондратюку стоит памятник на мысе Канаверал; что, посещая СССР, Нил Армстронг взял горсть земли рядом с домом Кондратюка. В последние годы к этому ещё прибавились регулярно попадающиеся тексты об «украинском» инженере. А совсем уж воспаленные конспирологи рассказывают о том, что в годы войны Кондратюк перешел на сторону немцев и работал в Пенемюнде под фамилией фон Браун. Какая правда скрывается в этом облаке мифов?

Человека, после революции 1917 года именовавшего себя «Юрием Кондратюком», на самом деле звали Александр Игнатьевич Шаргей. Он родился в Российской Империи, в Полтаве, в 1897 году. Его отцом был крещеный в католичество еврей Игнатий Шаргей, а матерью — Людмила Львовна Шлиппенбах, происходившая из знаменитого рода, к которому принадлежали и сдавшийся под Полтавой «пылкий Шлиппенбах» и подполковник Антон Шлиппенбах, герой войны 1812 года. Столетиями шведский род служил верой и правдой русским царям — потомкам того, кто поднял за их предка «заздравный кубок».

Жизнь родителей Александра сложилась несчастливо, они пытались участвовать в революционном движении, рано умерли, и его фактически вырастили дедушка и бабушка. В Полтаве он закончил в 1916 году гимназию с серебряной медалью и поступил на механическое отделение Петроградского политехнического института (основанного в 1899 г. С. Ю. Витте и Д. И. Менделеевым при поддержке императора Николая II). Однако уже осенью события Первой мировой войны потребовали его в армию — молодой человек окончил школу прапорщиков, а затем с новенькими погонами отправился воевать на кавказский фронт, где находился до марта 1918 года.

Именно к 1916 году, периоду пребывания в юнкерской «учебке», и относилась первая рукопись Шаргея (он стремился её закончить до отправки на фронт, переживая, что его могут убить, а пришедшие ему в голову идеи так и останутся не известными), посвященная межпланетным перелетам и реактивному движению, о которых юноша начал мечтать после прочитанного в 1914 году романа Б. Келлермана «Туннель» в котором люди строят скоростной транспортный тоннель между Европой и Америкой под Атлантическим океаном. «Настоящая работа в своих основных частях была написана в 1916 г.», — написал он в первой же строчке своего изданного в 1929 году труда «Завоевание межпланетных пространств».

Итак, представим себе всю невероятность картины — в «отсталой России» при «деспоте царе» сын неудачливых революционеров шведско-еврейского происхождения, закончивший гимназию в провинциальной Полтаве, причём даже не с золотой, а с серебряной медалью, отучившийся три месяца в созданном царскими советниками политехническом институте… пишет инженерно-математическую работу, в которой с высокой точностью намечает важнейшие перспективные пункты развития ракетостроения и космонавтики на полвека вперёд. Так вот ты какая — Соха Императора Николая II!

Не трудно было себе представить дальнейшую траекторию жизни Александра Шаргея. После победы — демобилизация и успешное окончание Петроградского политеха, сотрудничество с виднейшими современниками, заинтересованными теми же вопросами — К. Э. Циолковским и Ф. А. Цандером, соревнование русской и немецкой инженерных школ на пути к Луне и, вполне вероятная, итоговая русская победа, благодаря рано сформулированным продуктивным идеям Шаргея.

Однако вместо этого в Россию пришла революция. Жизнь кончилась — началось житие. После демобилизации из распущенной в результате «Брестского мира» армии Александр Шаргей оказался в белых частях, у Деникина. По «официальной» версии он был дважды мобилизован в Добровольческую армию как бывший офицер в начале 1918‐го и осенью 1919‐го, и, не желая принимать участие в гражданской войне, дважды дезертировал. Однако никакой мобилизации в Добровольческую армию в начале 1918 года не было и быть не могло. Это версия, оставленная Шаргеем своим близким, — она озвучивалась им в 1930‐е гг., когда сказать даже самым близким о том, что пошел к Деникину добровольцем, было немыслимо (даже если потом разочаровался).

Как бы не складывались отношения Шаргея с «белыми», жить под «красными» он точно не хотел и в 1922 году попытался уйти заграницу, чтобы продолжить учебу в Копенгагене — однако был перехвачен, провел две неделе в камере ГПУ и был отпущен только потому, что заболел тифом и казался не жильцом. Чуть раньше, в 1921 году, Александр Шаргей, сознававший, что сохранение прежней фамилии царским и белым офицером — прямая дорогая к скорому расстрелу, превратился в Юрия Васильевича Кондратюка (умершего от того же тифа студента Киевского университета).

Среди ада гражданской войны, террора, голода и эпидемий Шаргей-Кондратюк продолжал работать над своей казавшейся более безумной в наступившую эпоху рукописью «Тем, кто будет читать, чтобы строить» (впервые она была опубликована в 1964 г. в советском сборнике «Пионеры ракетной техники»). В ней он выдвигает множество идей, которые позднее найдут реализацию в космической отрасли — начиная от вертикального старта многоступенчатой ракеты (Циолковский полагал, к примеру, что одноступенчатая ракета должна стартовать под углом), до специальных ложементов от перегрузок.

Принципиальными для будущего лунной программы стали две идеи Шаргея-Кондратюка: во‐первых, идея гравитационного манёвра, то есть использования гравитационного поля небесного тела для ускорения или торможения летательного