Спящие красавицы - Оуэн Кинг

— Я частенько их объезжала, но… потом у меня появились кое-какие проблемы — недостатки, можно сказать. И стало не до пони. Я начала влипать в различные неприятности и вышла из привычки.

Эти проблемы не были секретом для Лилы, которая лично арестовала Тифф, и не один раз. Эта Тиффани Джонс совершенно не была похожа на ту. Женщина, которая ехала верхом на массивной чалой лошади рядом с маленькой белой лошадкой Лилы, была полнолицей шатенкой в белой ковбойской шляпе, которая дала бы фору любому ранчеру Джона Форда.[283] Она имела огромное самоуважение, в отличие от той убогой наркоманки, которую Трумэн Мейвейзер регулярно бил в трейлере рядом с его лабораторией по производству метамфетамина в стародавние времена.

И она была беременна. Лила слышала, как Тиффани упоминала об этом на Собрании. Это-то, подумала Лила, и есть источник её сияющей внешности.

Наступали сумерки. Они должны были вскоре разбить лагерь на ночлег. Отсюда, в паре миль вниз по долине, был виден Мэйлок — разбросанные в мрачной темноте здания. Экспедиция уже побывала там, и не нашла никого, ни мужчин ни женщин. Казалось, что только в Дулинге тлеет человеческая жизнь. Если только в мужской тюрьме не было той женщины, то так и было.

— Ты, кажется, выглядишь неплохо, — сказала Лила, внимательно присмотревшись. — По крайней мере, сейчас.

Смех Тиффани был очень милым.

— Загробная жизнь очищает разум. Мне больше не нужна наркота, если ты это имеешь в виду.

— Ты так думаешь об этом? Загробная жизнь?

— На самом деле нет, — сказала Тиффани, и больше не поднимала эту тему до тех пор, пока они не обосновались в своих спальных мешках в развалинах бензоколонки, которая была заброшена и в том, другом мире.

Тиффани сказала:

— Я хочу сказать, что загробная жизнь, это должен быть либо рай, либо ад, ведь верно? — Через невесть как оставшееся в целости стекло, они могли видеть лошадей, привязанных к старым бензоколонкам. Их освещал лунный свет.

— Я не слишком религиозна, — сказала Лила.

— Я тоже, — сказала Тиффани. — Но, в любом случае, здесь нет ни ангелов и бесов, так что пошло все на фиг. Но разве это не чудо?

Лила подумала о Джессике и Роджере Элуэях. Их дочке, Платине, которая быстро росла и ползала повсюду. (Дочь Элейн Наттинг, Нана, влюбилась в Плат — некрасивое имя, но что есть, то есть; малышка, вероятно, чуть позже, возненавидит их за это — и катала ее повсюду в ржавой детской коляске). Лила подумала об Эсси и Кэнди. Она подумала о своем муже и сыне и о своей жизни, которая больше не была ее жизнью.

— Может быть, — сказала Лила. — Наверное.

— Извиняюсь. Чудо — это неправильное слово. Я просто говорю, что у нас ведь все хорошо? Значит, это не ад, ведь верно? Я чиста. Я чувствую себя хорошо. У меня есть эти замечательные лошади, которых я никогда, даже в своих самых смелых мечтах, не могла себе представить. Кто-то вроде меня, заботится о таких животных? Никогда. — Тиффани нахмурилась. — Я слишком много о себе говорю, да? Я знаю, что ты многое потеряла. Я знаю, что большинство находящихся здесь многое потеряли, а я просто та, кто не имел ничего, чтобы терять.

— Я рада за тебя. — И она действительно была рада. Тиффани Джонс заслуживала чего-то лучшего.

9

Они обошли Мэйлок и поскакали по раскисшим берегам ручья Дорр-Холлоу. В лесу, стая собак, собравшихся на небольшом холме, наблюдала за тем, как они проезжают. Их было шесть или семь, овчарки и лабрадоры, языки вывалены, дыхание парует. Лила достала пистолет. Под ней белая лошадь повернула голову и изменила свою походку.

— Нет, нет, — сказала Тиффани. Она протянула руку и почесала лошади за ухом. Ее голос был мягким, но уверенным, совсем не похож на воркование. — Лила не будет стрелять из пистолета.

— Она не будет? — Лила посмотрела на собаку посередине. Серо-черный мех животного ощетинился. У него были разные глаза, голубой и желтый, а его пасть казалась огромной. Она вовсе не была впечатлительным человеком, но все равно подумала, что собака выглядит бешеной.

— Конечно же, нет. Они хотят организовать догонялки. Но мы просто едем дальше и делаем свое дело. Мы не хотим в это играть. Мы сможем поладить. — Голос Тиффани был беззаботным и уверенным. Лила подумала, что даже если бы Тиффани не знала, что делает, она смогла бы поверить, что знает. Они проехали через подлесок. Собаки их не преследовали.

— Ты была права, — позже сказала Лила. — Благодарю.

Тиффани сказала, что не за что.

— Но это не ради тебя. Без обид, но я не позволю тебе пугать моих лошадей, шериф.

10

Они пересекли реку и на развилке выбрали дорогу, ведущую вокруг горы, а не ту, которая вела к вершине. Лошади спустились в лесистую долину, которая формировала разрыв между тем, что осталось от Головы льва слева, и скалой справа, поднимающейся вверх с резким уклоном. Её поверхность представляла собой массив из острых зазубренных камней. Повсеместно присутствовал металлический запах, который щекотал им глотки. Комья рыхлой земли продолжали падать вниз, камни, находящиеся внутри этих комков, при ударе об то, что лежало на дне обрыва, словно об железную миску, создавали громкое эхо, поднимающееся по обеим сторонам горы.

Они привязали лошадей в паре сотен ярдов от развалин тюрьмы и дальше пошли пешком.

— Женщина из другого места, — сказала Тиффани. — Разве это не что-то?

— Это да, — согласилась Лила. — Но найти кого-то из наших, живыми, было бы еще лучше.

Фрагменты кирпичной кладки, некоторые высотой и шириной с большегрузный грузовик, из которой была выложена задняя стена верхних этажей Головы льва, врылись в землю, как громадные кенотафы.[284] По тому, как они возвышались друг над другом, Лила легко смогла себе представить, как они ломаются под собственным весом и падают вниз, чтобы присоединиться к куче, уже лежащей на дне оврага.

Основное тело тюрьмы упало на дно и сложилось внутрь себя, образуя нечеткую пирамидальную форму. В некотором смысле, это было впечатляюще, сколько всего пережило тело здания, при сползании вниз по горе — и одновременно отвратительно, если подвести под сравнение с кукольным домиком, разрушенным хулиганом. Стальная арматура зазубренными копьями торчала из разрушенных бетонных стен, а огромные комья земли, перемешанные с корнями деревьев, лежали над другими частями обломков. В бетоне, по краям этой внезапно возникшей новой конструкции, возникли рваные проломы, за которыми зияли черные дыры, ведущие внутрь. Повсюду были поломанные деревья — двадцати- и тридцатифутовые стволы с сорванной корой.