Контрразведка Future - Василий Головачев

В течение нескольких мгновений аппарат вознёсся над оранжево-бурой, с редкими светлыми проплешинами и тёмными кратерами, поверхностью Марса, и не успели пассажиры полюбоваться ландшафтами старшего брата Земли, как пилот врубил режим «суперструны».

Гигантский массивный шар Марса сжался в точку… и Руслан пришёл в себя уже в космосе, далеко от красной планеты.

Суперструнник строили между орбитами Земли и Марса, чуть ближе к Марсу; до его орбиты отсюда было около двадцати миллионов километров. Но и Марс, и Земля всё равно находились очень далеко и ничем не выделялись из сонма звёзд, окружавших земное сооружение со всех сторон. Лишь Солнце отсюда виделось яркой сверкающей золотой монетой, имевшей видимый поперечник. Смотреть на него без спецфильтров было нельзя.

Драккар шевельнулся как живой (впрочем, он представлял собой класс квазиживых организмов, выращенных искусственным путём, и пилоты обычно обращались с ними нежно, как с умными животными наподобие кошек), и Руслан увидел под ногами прочертившую космос белую линию.

– Тысяча до объекта, – доложил пилот.

Со смешанным чувством любопытства и узнавания Руслан оглядел «стройку века», удавшуюся людям.

Год назад он провёл на Суперструннике немало времени и теперь смотрел на него с расстояния в тысячу километров как на забытый, но быстро восстанавливающийся в памяти артефакт.

– Куда? – дипломатично спросил Модалу.

– К центральному транспортному узлу, конечно, – очнулся Руслан. – Видите чешуйку на ферме слева?

Белая линия, перечеркнувшая пространство справа налево, за несколько секунд приблизилась и выросла в ферму гигантского моста, призванного соединить «края Вселенной».

Движения не ощущалось, впечатление складывалось такое, будто ферма сама ринулась навстречу, но объяснялся сей эффект просто: драккар имел гасители инерции и поддерживал в рубке искусственную гравитацию, равную земной.

Руслан вспомнил, что во время строительства Суперструнника приблизиться к нему даже на расстояние в тысячу километров было трудно, срабатывали системы предупреждения, а в случае нужды и безопасности включали даже «красную завесу», останавливающую космические корабли.

Теперь же лишь в непосредственной близости от стыковочного узла сооружения в районе расположения центра управления и жилого модуля приближавшийся аппарат запросил кто-то из диспетчеров.

В рубке вспыхнул красный огонёк и зазвучал голос на английском языке:

– Летун без заявки, остановитесь и представьтесь.

Пилот выжидательно посмотрел на Руслана.

– Инспектор Федерального Агентства по контролю Горюнов, – веско сказал Руслан. – Служебный профиль, допуск «красный-золотой».

Молчание длилось недолго.

– Посадка разрешена, пятые ворота.

Драккар развернулся у диска, обнимавшего ферму Суперструнника, обнаружил на приближавшейся блестящей стене мигавшую цифру «5» и скользнул в открывшееся лепестками диафрагмы отверстие.

Транспортный узел сооружения представлял собой кольцевой зал с площадками напротив стартовых окон. На площадках стояли разные аппараты, правда, было их совсем мало: пинасс «БМВ», два флайта «Мицубиси» и пакмак «Чайна».

– Моя задача? – спросил пилот.

– Ждать, – ответил Руслан. – Через час начнём облёт Суперструнника.

На выходе из транспортного терминала гостей встретили двое: сурового вида женщина с причёской «бриллиантовый ёрш» (волосы у неё торчали сверкающими сосульками во все стороны) и громадный, как борец сумо, мужчина, скорее всего японец.

Руслан поздоровался, представил спутницу, показал удостоверение.

– Странно, что ваше ведомство проявило интерес к нашему комплексу, – сказала женщина по-английски, представившись заместителем распорядителя Луизой Гоблин. – В настоящий момент генератор находится на реконструкции, ближайший тестовый запуск планируется на октябрь.

– И всё же мы хотели бы осмотреть комплекс в целом, генератор, обслуживающую инфраструктуру и внешние антенные системы.

– Что это вам даст? Вы физик, специалист в области теории суперструн? Инженер-конструктор больших ускорителей?

– Я инспектор ФАК с достаточно большими полномочиями, – сделал квадратное лицо Руслан. – А она – доктор физических наук, специалист. Нам понадобится сопровождающий, знакомый с конструктивными особенностями Дженворпа.

Луиза Гоблин пожевала губами, с сомнением разглядывая прибывшую пару, потом неохотно кивнула на спутника:

– Он вас проводит. Консультант-универсалист в области стринг-систем, зам главного инженера Дженворпа, Киото Рюноскэ.

«Борец сумо» поклонился.

– В таком случае не будем терять времени. Начнём с зала управления.

Луиза Гоблин посмотрела на японца.

– Я буду на связи. Всего хорошего, господа.

Она величественно удалилась, первой покинув терминал.

– Вы не участвовали в строительстве Дженворпа? – спросил Руслан, направляясь вслед за строгим заместителем хозяйственного управителя комплекса.

– Нет, мистер Горюнов, – ответил Киото Рюноскэ извиняющимся тоном, причём по-русски и практически без акцента. – Я в это время работал в Центре ядерных исследований на Сэйкаку. Но конструкцию Дженворпа знаю хорошо. А вы, мисс, где работали? Простите за любопытство.

– Российский ИРНИ, – ответила Вележева. – Я разрабатывала «купол» – защитный кокон для стринг-генератора Суперструнника, но в самом строительстве участия не принимала.

– Так вы разработчик, – с уважением протянул японец. – Примите мои искренние поздравления. Генератор получился идеальным, его можно использовать много раз.

– Я не одна разрабатывала «суслик».

– Всё равно это сердце Дженворпа, к тому же особенное, оно тридэ-деформирует вакуум, создавая зародыш для возникновения чёрных дыр. Я с детства мечтал строить «слимы», но Дженворп построили без меня.

– У вас ещё всё впереди.

Бегущая дорожка вынесла группу к развилке коридоров: один из них вёл к жилому блоку Суперструнника, гордо именуемому гостиницей, второй к залу управления.

В узле обслуживания генератора поддерживалась почти земная гравитация, поэтому двигаться было очень легко, что создавало нечто вроде радостной эйфории, как после затяжки спайса – запрещённой курительной смеси. Руслан однажды попробовал «нюхнуть» спайс и понял, что привыкнуть к «лёгкому» галлюцинокинетику легко, а отказаться невероятно трудно. Не зря Парламент Федерации принял закон, запрещавший спайсы любого происхождения, превращавшие людей в виртуалов – «не живущих реально» наркоманов.

Зал управления самой большой установкой для исследования свойств вакуума представлял собой секцию диска длиной около полусотни метров и шириной около тридцати. Помещение было разбито на секции поменьше, как апельсин на дольки.