Всем стоять на Занзибаре - Джон Браннер

– Через полчаса? Норман, да ты, наверно…

– Через полчаса, – твердо повторил Норман и оборвал связь.

– А знаешь что? – сказал Чад. – Все может обернуться довольно любопытно. Я часто думал, что мне стоит познакомиться с Салом.

Сержант мариновал рядового 019 262 587 355 Линдта Джеральда до последнего, а передавая ему пропуск, сопроводил его угрюмым взглядом.

– Надеюсь, мать твою, в увольнении ты будешь вести себя лучше, чем на базе, Линдт!

– Да, сержант, – сказал Джерри, который, невзирая на гражданское платье, стоял, деревянно вытянувшись по стойке «смирно» и устремив взгляд в пространство над плечом сержанта. За время подготовки новобранцев он потерял пять фунтов, и ему пришлось пробить еще одну дырку в ремне слаксов.

– Неудивительно, – презрительно фыркнул сержант. – В душе ты мягкозадый, да?

– Да, сержант.

– Но хотя бы кое-чему ты в армии научился, гм? Ну, не считай это аксиомой. Прежде чем с тобой покончить, мы еще вытащим твое сердце и как надо его переделаем. Ладно, вали отсюда.

– Разрешите идти, сержант?

– Кругом марш!

Увольнительную в Эллей он получил на неделю позже остальных в своем призыве. В прошлый раз вместо увольнения он получил тридцать шесть часов исправительной муштры. Он понемногу приобрел представление о методах армейского воспитания: любой рекрут, замочивший ботинки – такое в последнюю неделю было любимое выражение, – сразу по прибытии становится козлом отпущения. Это избавляло унтеров от необходимости выбирать такого на свой страх и риск. Считалось, что, видя, как достается бедняге, остальной взвод будет дрожать от страха и соблюдать дисциплину.

При каждых инструктаже и тестировании он получал оценки выше среднего, поскольку был умнее среднего и в лучшей физической форме. Большинство ребят в его взводе были коричневоносыми из штатов, где из-за цвета кожи не могли получить приличной работы, и им не хватало ни средств, ни смекалки, чтобы избежать призыва. Еще была горстка белых из тех же штатов и немало пуэрториканцев, которых также похватал компьютер. Он подозревал, что унтера выделили его, следуя негласной директиве сверху, какую издал какой-нибудь расстаравшийся чиновник, чтобы подбодрить остальной взвод: выберите высокого, красивого голубоглазого блондина и возьмите его в оборот, поскольку он не сможет пожаловаться на предубеждение.

Он был единственным блондином на весь взвод.

То, что он был лучше других, не спасло его от худшего обращения.

Тезис и антитезис – синтез.

Вместе с остальными он поднялся на борт катера на воздушной подушке, перевозившего солдат Плавучего лагеря в увольнительную на берег. Он не испытывал особого энтузиазма, что ему дали немного свободы. Он не испытывал особого энтузиазма вообще ни из-за чего, только стремился держаться подальше от неприятностей. Если бы не риск показаться странным, он, наверное, предпочел бы сидеть в бараке и писать домой.

В том месте, где катеру полагалось подняться по бетонному пандусу на трассу, какие-то ловкачи умудрились натянуть между двух столбов одну-единственную мононить производства «ДжТ». Штурман спешил – сегодня вечером ему предстояло еще семь ходок, прежде чем он сам может уйти в увольнение, – и налетел на мононить со скоростью почти сорок миль в час. Без малейшего усилия нить прорезала кабину, разрубила кристаллические и прочие, не такие крепкие молекулярные связи, едва оставив след в металле и пластике, поскольку они заново слиплись в соответствии с принципом Йохансенна еще до того, как воздух попал на поверхность среза и свел на нет естественное сцепление.

Однако не все объекты так легко воссоединяются, кое-какие воссоединению противятся.

По чистой случайности Джерри Линдт обернулся посмотреть на соседа, задавшего ему пустячный вопрос. Мононить прошла настолько быстро, что кожа, мускулы и позвонки в его шее не смогли воссоединиться. Может, это было и к лучшему: он мог бы остаться парализованным из-за повреждений спинного мозга. Но вид собственного тела в привычных ветровке и слаксах (а это было последнее, что с ужасом увидели глаза Джерри, пока катились вместе с головой к полу) был куда страшнее адских мук, какие желал ему сержант.

По всей видимости, это было делом рук партизан, а не просто актом случайного саботажа. Немедленно организовали массированную облаву на подозреваемых, и среди двух с чем-то сотен арестованных оказалось не менее четырех подрывников на жалованье у китайцев.

Джерри Линдту это особого утешения не принесло.

Уже подведя Сугайгунтунга к лодке, Дональд вдруг испугался, что ученый в последний момент заупрямится. Слишком мало он знал про этого человека, в чью жизнь ворвался будто стихийная сила. Боится ли он моря? Нет ли у него клаустрофобии, из-за которой его нельзя будет спрятать в трюме?

Но причина заминки Сугайгунтунга стала ясна с первой же его фразой:

– Вы сказали… Джога-Джонг?

– Вот именно! – рявкнул Дональд. – А кто еще сможет спрятать вас от банды, которая сейчас у власти?

– Я… я не сознавал… – Сугайгунтунг облизнул губы. – Я редко в подобные дела вмешиваюсь. Все так странно… такое потрясение. Капитан!

Шкипер поглядел на него внимательно.

– Вы действительно доверяете этому человеку?

«О Господи, сейчас они ввяжутся в политические дебаты!» Дональд напряг слух, не раздастся ли жужжание полицейского вертолета или пыхтение патрульного катера.

– Да, сэр, – ответил шкипер.

– Почему?

– Посмотрите на меня, сэр, и на моих друзей вон там – мы оборванцы. Посмотрите на мою лодку, которой нужна покраска и новый мотор. Маршал Солукарта твердит, что рыбаки – соль нашей страны, ведь мы поставляем драгоценное пропитание, без которого наш народ не может быть здоровым и которое улучшает наши мозги. А потом он устанавливает цену на рыбу по двадцать талов за корзину, а когда мы жалуемся, обвиняет нас в государственной измене. Нам даже не разрешают бросить море и попытаться заработать больше денег на суше. При всем моем уважении к вам – вы ведь доктор Сугайгунтунг, верно? – нашей стране нужны не лучшие дети, а лучшие взрослые, которые смогли бы вырастить лучших детей.

Пожав плечами, Сугайгунтунг подошел к борту лодки. Он поискал, как бы ему забраться на планшир, но там не было ни трапа, ни ступеньки. Бросив последний нервный взгляд через плечо, Дональд убрал пистолет и помог шкиперу втащить ученого на борт.

– Вам придется спрятаться в трюме для рыбы, – сказал шкипер. – Там темно и вонь страшная. Но если мы пойдем к дальнему берегу, нас хотя бы раз обязательно остановит патруль. Плыть придется очень медленно, и прежде, чем мы рискнем подвергнуться обыску, в трюме должно быть достаточно рыбы, чтобы обмануть военных.