Падение Римской империи - Питер Хизер

Впрочем, даже если судить по ситуации в Южной Галлии, местный образ жизни на постримском Западе вовсе не оставался все тем же «римским». Подробное изложение всего того, что произошло в этих провинциях после падения Рима, является темой другой книги, однако, для того чтобы во всех красках представить себе падение Западной Римской империи, важно отметить некий существенный момент. Одна из многочисленных дискуссий, связанных с проблемой гибели империи, посвящена вопросу о том, какое значение следует придавать тем политическим переменам, которые имели место на протяжении V в. Являлся ли крах римской государственности действительно судьбоносным событием в истории Западной Евразии, или же он представлял собой всего лишь поверхностное явление, гораздо менее важное, чем более глубокие процессы (такие как возрастание роли христианства), которые протекали, не будучи существенно затронуты событиями, связанными с крушением империи? Традиционная историография не сомневалась в том, что 476 год обозначил (по крайней мере в Западной Европе) водораздел между античностью и Средневековьем. В последнее время постулат о том, что гибель Римской империи отметила начало резкого упадка, породил несколько более детальных концепций, которые гораздо теснее связаны с историческими реалиями. Как мы видели, не было никакого внезапного и повсеместного переворота, и этот факт заставил вновь обратить внимание и на теорию преемственности, и на представление о том, что лучший способ понять ход исторического развития в поздне- и постримском периодах состоит в том, чтобы рассматривать его с точки зрения органичной эволюции, а не катаклизма.

У меня нет никаких сомнений в том, что эти новые историографические установки в целом представляют собой закономерную реакцию на прежние исторические догмы, и я не разделяю мнения (которое берет начало, безусловно, от самих римлян), будто, поскольку Римская империя представляла собой более высокий уровень общественного развития, после того как он сошел на нет, единственно возможным путем дальнейшего развития был упадок. Однако согласиться с недооценкой исторической значимости гибели Западной Римской империи, на мой взгляд, тоже было бы ошибкой. Безусловно, это было уже обветшавшее здание. Занимавшее столь обширную территорию при наличии слабо развитых путей сообщения и малоэффективной бюрократии, оно едва ли могло быть иным. Коррупция царила повсюду, о законах вспоминали лишь от случая к случаю, и значительный объем властных полномочий сохранялся у местных общин. Тем не менее, поскольку это было многовековое унитарное государство, ему удалось, порой коренным образом, изменить те установки, в соответствии с которыми протекала жизнь на местах. Означенный феномен проявился прежде всего в разнообразных процессах, которые (не вполне справедливо) именуются «романизацией». Для того чтобы воспользоваться теми выгодами, которые несла с собой империя, провинциальным элитам требовалось получить римское гражданство. Простейший способ осуществить это заключался в том, чтобы добиться для своего родного города прав латинского гражданства и занять в нем высокий пост. Таким образом, переход к данному типу городской жизни сопровождал установление римского господства. Кроме того, вы были обязаны говорить на «правильной» латыни (поэтому изучение латинской литературы тоже широко распространилось) и показывать всем, что вы приобщились к ценностям классической цивилизации. Общественные сооружения, в которых можно было вместе с равными себе вести эту самую «цивилизованную жизнь» (базилики, термы и т. д.), а также представленный на виллах стиль «домашней» архитектуры были конкретными проявлениями этого римского взгляда на вещи. В то же самое время Pax Romana принес с собой такой важнейший позитивный фактор, как мир, положив начало тому взаимодействию между разными регионами, которое породило множество новых экономических возможностей.

В значительной степени то, что называют романизацией, вовсе не было процессом, направляемым «сверху» государственной властью. Скорее она представляла собой результат частных «ответов» покоренных элит на непреложный факт существования империи, поскольку они старались приспособиться к новым условиям римского господства, тяготевшего над ними. Впрочем, существенной стороной дела было то, что, в то время как эти элиты меняли свой быт, чтобы принять участие в той жизни, которую им предлагало Римское государство, их безопасность обеспечивали имперские войска. Таким образом, римский образ жизни на местах был неразрывно связан с самим фактом существования империи.

Взаимовыгодная природа таких отношений очевидна. Как мы видели, в значительной мере бремя, ставшее результатом стремления Римского государства в III в. существенно повысить уровень налогообложения в провинциях, легло на старые городские советы. Чаще всего именно в этих советах медленно угасали традиционные формы римской провинциальной политической жизни. Вы тратили деньги для занятия той или иной должности, приобретая друзей и сближаясь с людьми, чья поддержка в свое время обеспечила бы ваш приход к власти и контроль над провинциальными финансами. В результате перераспределения этих доходов произошла полная смена приоритетов, и провинциальные элиты не замедлили на это отреагировать: так, в середине III в. почти совершенно исчезают надписи, свидетельствующие о щедрых актах благотворительности, благодаря которым в прежние времена отдельные лица делали карьеру. К IV в. от должностей в городских советах отказываются ради постов в системе имперской бюрократии, которая отныне стала новым средством достижения власти на местах. Как только имперский центр изменил свою политику, местные римские элиты, в свою очередь, изменили тактику, причем зачастую, особенно в долгосрочной перспективе, совершенно непредвиденным образом.

Слишком многое в провинциальной жизни зависело от политической ситуации и состояния культуры в империи, чтобы их можно было обойти вниманием. Возьмем, к примеру, образование. Филологическое образование, ставшее неотъемлемым признаком позднеримских элит — латинской на Западе, греческой на Востоке, — доставалось недешево. Оно требовало почти целого десятилетия интенсивных занятий с грамматиком, и лишь представители класса землевладельцев могли позволить себе вложить столь значительные средства в обучение своих детей. Как мы уже отмечали, они шли на это, поскольку правильное латинское (или греческое) произношение тотчас же выделяло человека из общей массы как «цивилизованного». Кроме того, оно было необходимо чаще всего для личного продвижения в чинах. В большинстве своем новые чиновники вышли из недр прежних городских советов, т. е. из числа куриалов, для которых классическое образование оставалось de rigueur.

Однако на постримском Западе парадигма карьерного роста представителей элит начала претерпевать изменения. В новых условиях речь шла скорее о воинской службе у одного из королей, нежели о продвижении по бюрократической лестнице в качестве основной возможности сделать карьеру для большинства представителей светских элит, даже в тех областях, где римское землевладение сохранялось и после 476 г. и где преобладала «южногалльская модель». В результате затратное филологическое образование перестало быть необходимым. Потомки как римских, так и варварских элит на деле продолжали хранить древние традиции. Редко кто из франкских или вестготских королей попадал в анналы истории благодаря своей любви к латинской поэзии. Когда «настоящий» латинский поэт по имени Венанций Фортунат прибыл ко двору из Италии, он привел в восхищение придворных сановников как римского, так и франкского происхождения. Этот субъект уже к ужину сделал карьеру благодаря своему пению, а на десерт все получили его сольное выступление, состоявшее из исполнения изящных куплетов. Если оставить за скобками этот эпизод, никто из сановников более не заботился о получении полноценного римского образования. Эти люди обучали своих детей чтению и письму, однако их цели стали более скромными. В результате к 600 г. письменность была доступна почти исключительно клирикам, в то время как представители светской элиты все более тяготели к тому, чтобы довольствоваться лишь умением читать, в частности Библию; они более не рассматривали владение пером в качестве важной составляющей своего имиджа. Именно Римское государство, опять-таки не вполне осознанно, создавало и обеспечивало те условия, в которых достаточно широкое распространение светской образованности являлось неотъемлемым признаком элитарности, тогда как с исчезновением этого государства появились новые критерии образованности.