Хей, Осман! - Фаина Гримберг

...«Не пойду ни за кого я замуж», -

Так сказавши, вышла вон Роксанда.

От стыда богатыри краснеют,

Стало стыдно друг им перед другом.

Вспыхнул Марко, как живое пламя;

Поднимался он на легки ноги;

Со стены схвативши остру саблю,

Голову срубить он хочет Леко.

Но вскочил поспешно храбрый Милош

И за саблю ухватился Марка:

«Руки прочь, оставь ты саблю, Марко!

Если ты погубишь воеводу,

Кто нас принял с честью и почётом,

Из-за проклятой бранчливой девки,

Ты всю землю опечалишь Лека».

Не дал Милош возгореться ссоре.

Только догадался храбрый Марко,

Что не даст обратно Милош сабли;

На кинжал за поясом взглянувши,

Побежал он из хором высоких.

Как спустился он на двор широкий,

Весь мощённый камнем, тут увидел

Он пред домом девушку Роксанду.

Окружали девушку служанки,

Ей держали рукава и полы.

То увидя, крикнул Росе Марко:

«Ой, невеста, хвалёная Роса!

Прикажи служанкам расступиться

И лицом ко мне ты повернися:

Я в хоромах, Роса, застыдился,

Застыдился Лека воеводы,

Хорошо в лицо тебя не видел.

А когда домой я возвращуся

То сестра с расспросами пристанет:

«Какова же девушка Роксанда?..»

Обернись же, чтоб тебя я видел!»

Расступились девушки-служанки,

И лицо ему открыла Роса:

«Вот я, Марко; погляди на Росу».

Разлютился тотчас храбрый Марко:

Подскочил он к девушке Роксанде,

Ухватил её за праву руку,

Из-за пояса кинжал свой вынул,

До плеча отсек ей праву руку;

Праву руку в левую вложил он,

Вынимал кинжалом Росе очи

И в платок их шёлковый собравши,

Положил за пазуху Роксанде;

И промолвил ей при этом Марко:

«Выбирай же, девушка Роксанда,

Выбирай, кто всех тебе милее:

Или мил тебе наёмный воин,

Или мил тебе Кобилич-Милош,

Или, может быть, подкидыш Реля?..»

Закричала, запищала Роса,

Призывала воеводу Лека:

«Брат мой Леко! Или ты не видишь,

Что от рук я Марка погибаю? »

Это слышит Леко, но не может

Ни сказать он ничего, ни сделать:

Ведь и сам погибнуть может Леко.

Не пошёл назад в хоромы Марко,

Закричал своим он побратимам:

«Побратимы, из хором идите

И мою с собой несите саблю;

Нам в дорогу время отправляться».

Побратимы слушалися Марка:

Из хором на двор они спускались.

И несли с собою Марка саблю;

На коней своих они уселись

И широким полем путь держали.

Оставался Леко словно камень,

Поражённый тем, что видел-слышал;

А Роксанда о беде рыдала...[318]

Осман покачивал головой, тихо-тихо приговаривал:

- Каковы эти неверные!.. Каковы!.. За что же терзать чужую сестру? Да ещё если брат её был им гостеприимным хозяином?! Убить сгоряча, такое случается! Но быть таким жестоким, как эти неверные!..

Михал слышал, посмотрел на Османа, но не произнёс ни слова. Взгляды их встретились, они поняли друг друга без слов... Затем Михал всё же заговорил:

- Существует жестокость случайная, существует жестокость вынужденная, и наконец - существует жестокость грубая, подлая, жестокость ради жестокости, такая, какая воспета в этих песнях!..

- Не таись от меня, — тихо проговорил Осман и, схватив руку Михала, быстро пожал. — Я знаю, о чём ты подумал, о чём вспомнил. Да, это так и есть! Мы с тобой совершили множество жестокостей случайных и много вынужденных, но таких жестокостей, как в этих песнях, таких жестокостей ради жестокости мы с тобой не совершали... Но я знаю, - Осман говорил с воодушевлением, тихим, но явственным, - я знаю, эти люди тоже будут нашими, их дети и внуки будут служить верно и преданно моим потомкам!.. Я это знаю!..

Кругом велись тихие и громкие беседные речи, раздавались внезапные громкие голоса. Несколько голосов молодых мужских вновь затянули песню:

Мирjано, oj Мирjано,

имаш чарне очи, Мирjано!

Даj да ги пиjем jа,

даj, Мирjано, даj, даj!..[319]

Снова замолчали Осман и Михал, слушали новую песню, песню о прекрасных глазах красавицы Мирьяны; любовник страстный хочет пить глаза эти губами своими... Эх! Страшная жестокая любовь!..

Осман и Михал оставались в селении сербов ещё несколько дней. Болезнь не являлась более среди людей. Осман сказал сельчанам, что болезнь эта - не заразная:

- Тела умерших не раздулись, лица - не почернели. Эта болесть - не зараза...

Впрочем, в селе стали полагать, что именно присутствие Османа прекратило болезнь... В село прискакал посланный из поезда. Люди, сыновья Османа и Михала, не двигались в путь, ожидали возвращения своих отцов и повелителей. Осман сказал посланному, что спустя день выедет из села:

- А вы все отправляйтесь в дорогу. Мы с Михалом нагоним вас!..

И спустя день Осман и Михал покинули это село, провожаемые благословениями... Они ехали рядом, на хороших конях своих, как езжали множество раз в своей жизни. Вдали завиднелся поезд. Кто-то из поезда обернулся на близящийся топот копытный и, увидев Османа и Михала, издал радостный крик! Все тотчас остановились, ожидая... Но Осман и Михал, улыбающиеся, ехали, не поспешая...

Продолжали беседу о сербах.

- Конечно, эти люди обручнеют и сделаются верными и дельными нашими людьми, - говорил Михал. - Но когда это произойдёт?..

- Это произойдёт непременно, - отвечал Осман с обычным своим спокойствием. - Я знаю и верю, эти люди воспримут правую веру и будут в ней ревностны...

Они подъехали к поезду и весело присоединились к своим спутникам...

* * *

Возвратившись в Йенишехир, Осман собрал очередной совет. Он разглядывал сидевших перед ним... Давние его сподвижники ещё заплетали волосы в косы, носили войлочные шапки; но многие помоложе уже не имели кос и украшали головы тюрбанами затейливыми зелёного и алого шелка...

Осман вновь и вновь говорил о том, что следует строить крепости и ставить в крепостях новопостроенных гарнизоны...