История похитителя тел - Энн Райс

– Зачем ты так говоришь? Ты не мог бы так поступить сомной, – сказал он.

– Конечно, мог бы. Так и будет. Все это время я твердилтебе, что во мне живет зло. Я говорил тебе, что я и есть дьявол. Дьявол изтвоего «Фауста», дьявол из твоих видений, тигр из моего сна!

– Нет, это неправда. – Он вскочил на ноги, перевернувза собой стул, и чуть не потерял равновесие. Он шагнул назад, в комнату. –Ты не дьявол, и ты сам это понимаешь. Не делай этого со мной! Язапрещаю! – Он стиснул зубы, произнося последние слова. – В сердцесвоем ты такой же человек, как и я. И ты этого не сделаешь.

– Черта с два, – ответил я. Я засмеялся. Ничего не могс собой поделать. – Дэвид, Верховный глава ордена. Дэвид, жрец кандомбле.

Он попятился по выложенному плиткой полу, теперь полностьюосветились его лицо и напряженные, сильные мускулы рук.

– Хочешь со мной драться? Это бесполезно. Никакая сила наземле меня не остановит.

– Я скорее умру, – сказал он тихим придушенным голосом.Его лицо темнело, к нему приливала кровь. Ах, кровь Дэвида.

– Я не дам тебе умереть. Что же ты не вызываешь своих старыхбразильских духов? Уже не помнишь, как это делается, да? Сердце у тебя к этомуне лежит. Но, если ты их и вызовешь, пользы не будет.

– Ты не можешь этого сделать, – сказал он, пытаясьовладеть собой. – Ты не сможешь отплатить мне таким образом.

– Да, вот так дьявол расплачивается со своими помощниками!

– Лестат, я же помог тебе справиться с Рагланом! Я помогтебе восстановить твое тело, и где же твоя клятва верности? Куда делись твоислова?

– Я обманул тебя, Дэвид. Я обманываю как себя, так и всехостальных. Вот чему меня научила моя экскурсия в этой плоти. Дэвид, ты меняудивляешь. Ты злишься, очень злишься, но не боишься. Ты похож на меня, Дэвид –вы с Клодией единственные, кто действительно обладает моей силой.

– Клодия, – кивнул он. – Ах да, Клодия. У меняесть для тебя кое-что, дорогой друг. – Он отошел, намеренно повернувшисьспиной, чтобы я оценил бесстрашие жеста, и медленно, отказываясь торопиться,подошел к стоявшему у кровати сундуку. Когда он обернулся, в руке его былмаленький медальон. – Из Таламаски. Медальон, что ты описывал.

– А, медальон. Давай сюда. – Только сейчас я заметил,как дрожат его руки, управляясь с овальным золотым футлярчиком. И пальцы, нетак уж хорошо он с ними знаком, правда? Наконец он открыл его и швырнул мне;я посмотрел на миниатюру – ее лицо, ее глаза, ее золотые кудри. Ребенок,глядящий на меня из-под маски невинности. Или это не маска?

И постепенно из обширного затуманенного водоворота памятивыплыл момент, когда я впервые бросил взгляд на эту безделушку с золотойцепочкой… когда на темной грязной улице я наткнулся на зачумленную лачугу, гдележала ее мертвая мать, а сам смертный ребенок стал пищей для вампира –крошечное белое тельце беспомощно трепетало в объятиях Луи.

Как же я смеялся над ним, как тыкал в него пальцем, а потомсхватил с вонючей постели тело мертвой женщины – матери Клодии – и принялсятанцевать с ним по комнате. А на ее шее поблескивали золотая цепь и медальон,ибо даже самый наглый вор не вошел бы в лачугу, чтобы украсть пустячок из самойутробы чумы.

Роняя бедный труп, я схватил его левой рукой. Замоксломался, я раскрутил цепочку над головой, словно небольшой трофей, и бросил вкарман, переступая через тело умирающей Клодии, чтобы побежать по улицевдогонку за Луи.

Только несколько месяцев спустя я обнаружил его в том самомкармане и поднес его к свету. Когда писали этот портрет, она была живымребенком, но Темная Кровь придала ей то же приторное совершенство, что ихудожник. Это была моя Клодия, и я оставил медальон в сундуке, а как он попал вТаламаску или в другое место, я не знаю.

Я держал его в руках. Я поднял глаза. Я как будто только чтопобывал в том полуразрушенном доме, но вернулся сюда и увидел Дэвида. Он что-тоговорил, но я его не слышал, а теперь до меня отчетливо донесся его голос.

– Ты сделаешь это со мной? – спросил он, и тембр голосавыдал его точно так же, как и дрожащие руки. – Посмотри на нее. Тысделаешь это со мной?

Я взглянул на ее крошечное личико, а потом на него.

– Да, Дэвид, – сказал я. – Я говорил ей, чтоповторю все заново. И повторю с тобой.

Я перебросил медальон из комнаты через крыльцо, через песок– в море. Цепочка на миг оставила на небе золотую царапину, а потом исчезла,словно растворилась в прозрачном свете.

Он отскочил назад с удивившей меня скоростью и прижался кстене.

– Не надо, Лестат.

– Не спорь со мной, старый друг. Не трать зря силы. У тебявпереди еще целая ночь открытий.

– Ты этого не сделаешь! – выкрикнул он так низко, чтоего голос больше походил на гортанный рев. Он сделал выпад, как будто считал,что сможет сбить меня с ног, ударил двумя кулаками в грудь, но я непошевелился. Он упал, ударился и уставился на меня с выражением неподдельногогнева в полных слез глазах. Кровь опять бросилась ему в лицо, отчего оно сталоеще темнее. И только теперь, увидев всю тщетность любой попытки защититься, онрешил бежать.

Не успел он домчаться до крыльца, как я схватил его загорло. Пока он бешено сопротивлялся, как зверь, чтобы оторвать от себя моипальцы и высвободиться, я массировал его шею. Я медленно приподнял его и, легкоподставив под его затылок левую руку, впился зубами в тонкую, ароматную молодуюкожу и принял первый пузырящийся поток крови.

Ах, Дэвид, любимый Дэвид. Никогда еще я не погружался вдушу, которую так хорошо знал. Что за густые и удивительные картины меняокружили: мягкий, прекрасный солнечный свет, рассекающий заросли секвой, хруствысокой травы в вельдте, грохот огромного ружья и дрожание земли под гулкимислоновьими шагами. Я увидел все: все бесконечные летние дожди, омывающиеджунгли, вода, затопляющая сваи и крыльцо, сверкающая в небе молния, а за ними– бунтующее, грохочущее, обвиняющее сердце: «Ты меня предал, ты меня предал, тызабираешь меня против воли», – и густая, вкусная, соленая, жаркая кровь.

Я отбросил его назад. Для начала хватит. Я смотрел, как он струдом поднимается на колени. Что видел он в те секунды? Узнал ли он, как темнаи своевольна моя душа?

– Ты меня любишь? – сказал я. – Я твойединственный друг во всем мире?

Я наблюдал, как он ползет по полу. Он ухватился за ножкукровати и поднялся, потом у него закружилась голова, и он снова упал. И опятьпостарался встать.

– Ну давай, помогу! – сказал я. Я развернул его, подняли вонзил зубы в прежние крошечные ранки.