От войны до войны - Вера Камша

Зверь?! Сумасшедший он или нет, но вещи говорит странные. Таким тоном не скажешь «зверь заяц» и даже «зверь лев», а вот «Зверь Раканов» запросто, но ведь его нет, только нелепые старые рисунки. Как же она ненавидела герб Раканов, это четырехглавое чудище с птичьими крыльями и щупальцами морской гадины, и еще больше ненавидела тех, кто размахивал этим старьем.

– Идем, фокэа…

– Как вы меня называете?

– Так, как до?лжно.

– Ну нет, – разговор одновременно бесил и интриговал, – у меня есть имя…

– Здесь, – перебил олларианец, – имен не называют. Идем, и чем скорее, тем лучше.

Твою кавалерию, ведь не отцепится! Ладно, она дойдет с ним до ворот, а потом… Что «потом», Матильда не решила – звать сторожа глупо и по?шло, идти домой? К Роберу? Выждать и вернуться? Поглядим.

– Поторопись, фокэа, – бледное лицо было напряжено, – мы можем беседовать и по дороге.

– Вы сумасшедший? – прямо спросила Матильда.

– Возможно, – а вот улыбается он так же, как Адриан. Сын? Племянник? Но почему в черном?!

– Хорошо, – решилась Матильда, – идемте, но будь я проклята, если что-то понимаю.

– Ты не проклята, – утешил попутчик, – вернее, проклята не ты, хотя от этого не легче. Нам нужно спешить.

Нет, из них двоих кто-то точно рехнулся, а вернее всего, оба!

3

Странное растение качало дырчатыми листьями, и на стене шевелилась причудливая тень, похожая на оживший узор со старой шкатулки. Надо спросить, откуда привезли это деревце… Больше он его не увидит, и это правильно, а то он начал привыкать к этому заполненному цветами дому и его странной хозяйке. Робер Эпинэ повернулся к Лауренсии, та лежала с закрытыми глазами, но спала ли? Мэллит наверняка не спит. Бросать девочку в эту ночь одну было подло, но они с Альдо слишком много выпили, он не мог в таком виде показаться гоганни.

В старых легендах рыцари кладут меж собой и любимой меч. Говорят, это помогало, но маркиз Эр-При не Корнел Безупречный, он себя переоценил, вообразив, что сможет жить под одной крышей с Мэллит и вести себя, как брат. Из него такой же брат, как из Ворона – праведник! Счастье, что подвернулся ключ от дома Лауренсии, но как дотянуть со своей любовью до Алата. Две недели в пути у всех на глазах…

Робер прикрыл глаза, кто бы мог подумать, что Альдо окажется таким хитрецом, а он считал сюзерена чуть ли не младшим братом. Альдо Ракан изменился, но разве он сейчас такой, каким был до Сагранны и до восстания? Это зверь рождается зверем, человека зверем делают другие люди, но кто превращает людей в хогбердов и кавендишей? Уж лучше быть зверем или таким вот дырчатым деревом, качать себе листочками, иногда цвести…

Под окном громко и гнусаво возопил ночной сторож, сообщивший, что все спокойно. Спокойно, как в могиле! Агарис – мертвый город, и он пьет жизнь из живых, отсюда надо бежать, и они бегут. Как крысы с обреченного корабля. Как крысы и вслед за крысами. Странно, каждый раз, приходя к Лауренсии, он ждал встречи с достославным, но Енниоль исчез. Куда? Неужели он их бросил? Если так, почему? Решил, что игра не стоит свеч? Испугался? Понял, что посадить Альдо на трон не удастся? Или потерявшим ару гоганам не до игр с чужеземцами? Но почему не прийти и не сказать, ведь они стали почти друзьями. С гоганами ладить можно, и с кагетами можно, и с бириссцами… Вот «истинники», те и впрямь отвратительны, но они тоже отстали. Он хорошо придумал с Адгемаром. Даже странно, с его хитростью и провести магнуса.

Мы верим тебе, сын мой, ибо нельзя солгать под взглядом Его…

Сила «божьих мышек» не от Создателя, иначе впору кинуться на шею Леворукому… Мэллит говорит, из сгоревшей ары глядят кошачьи морды. Закатные твари? Что они забыли в доме Жаймиоля, почему явились именно в тот день? Как же, должно быть, перепугалась Мэллит, она до сих пор боится, а он бросил ее одну, свинья! Свинья и трус!

Робер приподнялся на локте, узорчатые тени продолжали свою пляску, сторож ушел, его вопли почти стихли. Нужно идти домой, его ждут, он нужен… Нужно, но не хочется. Ощущение покоя исчезло, накатились тревога и тоска. Эпинэ знал, что должен встать и идти, и одновременно понимал, что лучше б ему остаться. Талигоец заставил себя опуститься на подушки, понимая, что не выдержит и уйдет. Это глупо, опасно, подло по отношению к женщине, которую он больше не увидит, но это сильнее его…

– Не стоит бродить ночами, – пахнущая травами рука легла на плечо Робера, – ночь создана не для прогулок.

Для чего именно созданы ночи, Лауренсия объясняла не словами, но делом. Отвечая на поцелуй, Робер успел подумать, что это тоже в последний раз…

4

– Сударь, – запыхавшаяся Матильда все-таки пыталась продолжать разговор, – я не понимаю ничего из того, что вы говорите. Кто из нас сошел с ума?

– Никто, – олларианец отвечал спокойно и по делу, но женщине казалось, что он не на шутку встревожен, – просто ты не понимаешь, что я говорю. Так и надо.

– Зачем тогда говорить?

– Затем, что, когда придет время, если оно придет, ты…

Человек в черном резко замолчал, словно прислушиваясь, Матильда последовала его примеру. Было очень тихо и как-то тревожно. Ее спутник ускорил шаг, сорок лет назад Матильда угналась бы за ним шутя, но теперь она была слишком старой и толстой. Олларианец это понял и сбавил шаг, принцесса заметила, что он упорно держится между ней и правой стороной дорожки.

Красивое лицо чужака было настороженным. Чего он опасается? Очень хотелось спросить, но Матильда удержалась. Спросит потом, когда они выберутся. Впереди показалась освещенная луной семиугольная площадка – могила Эсперадора Конрада, умершего лет за двести до Адриана.

– Быстрее, – бросил спутник. Матильда кивнула и пошла быстрее, хотя сердце колотилось, как овечий хвост. Закатные твари, она пыхтит, как медведица! Надгробие Конрада – Единорог в окружении семи каменных свечей с бронзовым пламенем остался слева, до кладбищенских ворот отсюда всего ничего… В лицо дунул прохладный ветерок, очень легкий… Какой странный запах, кислый и сладковатый одновременно! Неприятный запах и незнакомый.

– Быстрее, – потребовал олларианец. Куда к закатным кошкам быстрее, она сейчас упадет и сдохнет! Какая маленькая церковь и какое большое кладбище! Такая короткая жизнь и столько смерти…

– Быстрее!

Матильда прибавила шагу, хотя сердце грохотало, как барабан на ярмарке, а по спине тек пот. Ветер усилился, странно, почему ветви не качаются и что это все-таки тут за вонь?

Да уж, простилась со старым другом… Бред какой-то или сон? Правильно люди не таскаются ночью по кладбищам, ничего там хорошего нет.

– Быстрее, фокэа, быстрее!

– Куда уж! – буркнула Матильда. Олларианец не ответил, только пошел еще ближе к кромке дорожки. Они свернули один раз, и другой, и третий. Кладбище, на котором находили последний приют магнусы и эсперадоры, было большим, чтобы не сказать огромным, хотя самих могил было не так уж и много. Еретик, похоже, чувствовал себя здесь как дома, но запыхавшейся принцессе было не до расспросов. Они бежали среди темных живых изгородей, старательно обходя залитые луной поляны с могилами посреди. Это было как в детстве, когда они с Альбертом и Розамундой играли в замковом лабиринте, пугая друг друга рассказами о выходцах и ведьмах… Новый поворот и новое надгробие. Лев со свечой! Покойный Эсперадор вышел из ордена Славы. Как и Адриан!