Шантарам - 2. Тень горы - Грегори Дэвид Робертс

На востоке вставала заря, медленно поднимала с фасадов домов темную вуаль теней. Там и сям слышался нетерпеливый собачий лай. Голубиные стаи демонстрировали свое искусство, взмахом складчатого одеяния танцовщицы пролетая над асфальтом и снова исчезая в небесной высоте.

Я брел – как плакальщик за гробом. Хлопья пепла все еще обжигали пальцы. Частички Лизиной жизни плыли над океаном и над набережной.

Все оставляет след. Каждый удар топора эхом разносится по лесу. Каждое несправедливое деяние перерубает ветвь, каждая утрата – поваленное дерево. Для человечества характерны надежда и смелость. Даже когда жизнь ранит нас, мы продолжаем двигаться вперед. Мы идем – навстречу ветру и океану, навстречу соленой правде смерти – и не желаем останавливаться. Каждым нашим шагом, каждым вздохом, каждым исполненным желанием мы обязаны тем, чью жизнь и любовь, в отличие от наших, больше не осеняет искра и биение священного источника: возлюбленной души, сквозившей в их взгляде.

– Следует сказать, что Кадербхай ошибался в своих наставлениях, – начал Идрис.

Я провел на горе три почти коматозные ночи и три дня, исполненные трудов.

– Но…

– Да-да, я знаю, ты ищешь важные ответы на важные вопросы. Откуда мы взялись? Кто мы сейчас? Куда направляемся? В чем смысл жизни? Свободны ли мы, или наша жизнь предопределена божественным провидением? В свое время мы доберемся и до них, как бы неотвязны они ни были.

– Идрис, неотвязны или неразрешимы?

– На важные вопросы существуют только ничтожные ответы, а задавая ничтожные вопросы, можно получить важные ответы. Но сначала необходимо расслабиться.

– Отдохнуть и пополнить силы?

– Нет, исправить недостатки и очистить дух от скверны.

– Очистить дух от скверны? – Я скептически поднял бровь.

– Да, очистить дух от скверны, – повторил он. – Долг каждого человека – помочь другим добиться очищения духа, будь то в личном плане или в душевных порывах. Если ты мне в этом поможешь, то я в свою очередь помогу тебе.

– Маловато во мне духовности, – сказал я.

– Нет, духовности в тебе достаточно, иначе мы с тобой не беседовали бы, но ты пока этого не видишь.

– Ладно, будь по-вашему. Только предупреждаю: если меня принимают в ваш клуб, то имеет смысл пересмотреть критерии членства.

Мы сидели в углу белокаменного плато с видом на высокие деревья в долине. Слева от нас располагалась кухня, а за спиной стояли жилые помещения. День клонился к закату. Птицы перепархивали с ветки на ветку, щебетали в густой листве.

– Ты прячешься за шутками, – заметил Идрис.

– Нет, я просто стараюсь не терять форму. Вы же знаете, Карла слабостей не терпит.

– Ты сбегаешь от всех, кроме этой женщины. Ты сбегаешь даже от меня. Ты бы и из Бомбея сбежал, если бы Карлы там не было. Ты бежишь, даже когда стоишь на месте. Чего ты боишься?

Чего я боялся? Много чего. Для начала, меня страшила смерть в тюрьме. Я сказал об этом Идрису, но мой ответ его не удовлетворил.

– Нет, этого ты не боишься, – сказал он, наставив на меня чиллум. – Ты боишься, что с Карлой случится что-то дурное?

– Да, конечно.

– Вот это я и имею в виду. Все остальное тебе знакомо, при необходимости ты сможешь это пережить. Больше всего тебя страшит судьба Карлы и твоих близких.

– Что это значит?

– Это значит, что свой страх ты носишь в себе, Лин, – улыбнулся Идрис. – Страх должен существовать вне нас. Ему следует поддаваться только при необходимости. Мы созданы для мирной, счастливой жизни, потому что иначе, живя в страхе, трудно поддерживать связь с божественным.

– То есть?

– Тебе необходимо очистить дух.

– А если мне нравится быть неочищенным? Может, я считаю неочищенную часть самой ценной? А вдруг меня невозможно очистить? Кстати, по каким правилам проходит эта процедура?

– Возможно, ты прав, – рассмеялся он. – Возможно, неочищенная часть на самом деле самая ценная. Но наверняка узнать это можно лишь в том случае, если покорно подвергнуться очищению.

– Покорно подвергнуться очищению?

– Да.

– Всякий раз, когда я слышу формулировки, достойные религиозного культа, неочищенная часть моего естества возвращает меня в реальность.

– Что ж, попробую объяснить по-другому, – сказал Идрис, откидываясь на спинку стула. – Представь, что у тебя есть знакомый, обладающий рядом хороших качеств, но, к примеру, умеющий только брать, а не давать, понимаешь?

– Да.

– Прекрасно. Тогда представь, что этот человек жесток с посторонними, не гнушается пользоваться чужим успехом, способностями или деньгами, но сам никогда не работает и ничего не отдает взамен. Я понятно объясняю?

– Да, я с такими встречался, – с улыбкой ответил я. – Продолжайте.

– В таком случае твой долг, как человека более чистого духом, поговорить со своим знакомым, указать на недостатки такого поведения, попытаться его изменить. Это сработает, если он покорно выслушает твои советы. Если же его снедает гордыня, а дух его чересчур темен, то у тебя ничего не выйдет. Проще исполнить свой долг с более податливым человеком.

– Я все понял, Идрис. Только, по-моему, речь идет не о покорности. Я называю это компромиссом, встречей на полпути.

– Ты прав, речь и об этом тоже: общность интересов, согласие, свободный диалог, – но все это невозможно, если обе стороны не проявят покорности. Покорность лежит в основе цивилизации, в любом добром деянии. Смирение – врата покорности, а покорность – врата очищения. Теперь понятно?

– Ну… да.

– Уф, слава богу, – вздохнул он, опуская руки на колени. – Ты не представляешь, как часто приходится раз за разом повторять одно и то же, приводить пример за примером – и все для того, чтобы человек хотя бы на миг отринул гордыню и забыл о своих предубеждениях. Затрахали уже.

Я ошеломленно посмотрел на Идриса, впервые услышав из его уст грубое выражение.

– А что такого? – улыбнулся он. – Если не сквернословить, не орать и глупостей не говорить, я вообще с ума сойду.

– А, ясно.

– Не знаю, как тантристам удается всю жизнь ежедневно исполнять сложные обряды и совершать жертвоприношения. Это требует немалых сил и энергии – духовной и физической. Нам, учителям, гораздо легче. И все равно время от времени с ума сходишь оттого, что приходится со всеми быть вежливым и любезным. Ну вот, чиллум погас. Так на чем мы остановились?

– Ошибка наставлений Кадербхая, – напомнил я, разжигая чиллум.

Идрис глубоко затянулся, выпустил струю дыма и пристально посмотрел на меня: