Алтай. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия в Центральной Азии - Михаил Певцов

Крупного рогатого скота, лошадей и ослов у обитателей Лобнорской котловины очень мало; но зато они владеют значительным числом овец рослой курдючной породы, резко отличающейся от кашгарской. Жители описываемой впадины занимаются также и охотой. Осенью туземные охотники ходят на Тибетское нагорье за куланами и антилопами, которых они бьют исключительно для шкур, а некоторые из них отправляются на восток, в пески Кум-таг на охоту за дикими верблюдами. Кроме того, многие из туземцев ловят зимой в прибрежных тростниках в капканы лисиц и волков, а изредка отравляют и тигров.

Во всей Лобнорской впадине с селением Чакалык, подчиненным тоже Кунчикан-беку, считается ныне только 160 семейств жителей, или около 800 человек, в том числе 300 в Чакалыке. Зимой и весной 1890 г. в этой области свирепствовала сильная оспа, от которой, по исчислению Кунчикан-бека, умерло около 400 человек, преимущественно детей и молодых людей обоего пола. Пожилых же и стариков эпидемия почти вовсе не коснулась.

Все нынешние обитатели Лобнорской впадины и нижней Яркенд-дарьи суть выходцы из Северной и Западной Кашгарии, поселившиеся в этой стране около 400 лет тому назад. До переселения их в ней жили монголы, укочевавшие потом частью на север, в Тянь-Шань, частью на юг, в страну Цай-дам. Первые колонисты из Северной и Западной Кашгарии застали еще на нижней Яркенд-дарье и в озерной впадине часть монгольских стойбищ и жили сначала вперемешку с монголами, оставившими впоследствии в их владение эту страну.

Общение с монголами не осталось бесследным на колонистах: в их тюркском наречии доныне сохранилось много монгольских слов, оно не обошлось и без метизации пришельцев с аборигенами, выразившейся в более сильном уклонении типа теперешних обитателей страны сравнительно с жителями Западной Кашгарии, к чистому монгольскому облику. Во всем остальном туземцы нижней Яркенд-дарьи и Лобнорской впадины ничем не отличаются от обитателей прочих местностей Кашгарии, кроме немногих обычаев и обрядов.

Например, здесь отец невесты берет с жениха калым скотом и деньгами в размерах от 5 до 8 штук крупного рогатого скота, от 1 до 3 лошадей или же от 10 до 20 овец с придачею серебра от 5 до 10 лан (12–24 руб.). Этот обычай, не существующий в остальной Кашгарии, перешел к обитателям котловины, вероятно, от монголов. Лобнорцы не засыпают могил, как в прочих местностях Кашгарии, а покрывают их жердями, на которые настилают войлок или тростник и забрасывают только слегка землей. Внутренность могилы считается священною, и в нее никто не осмеливается проникать.

К востоку от Лобнора, по рассказам туземцев, простирается на 7 дней пути бесплодный, кочковатый солончак, а далее в том же направлении залегают большие пески Кум-таг, тянущиеся полосою почти в 2 дня пути шириной вдоль подножья хребта Алтын-таг до оазиса Сачжоу. В этот оазис существовала в старину прямая дорога из Черчена, давно уже оставленная. Однако при Якуб-беке по ней ездили туда разведчики для наблюдения за передвижением китайских войск. Указанная дорога пролегала близ подошвы Алтын-тага по южной окраине песков и была доступна только для верблюдов, да и то лишь зимой. Верблюжий подножный корм на ней встречается повсюду; для лошадей же корма очень мало, и безводные станции простираются до 70 верст.

В песках Кум-таг водится много диких верблюдов, за которыми позднею осенью и зимой ездят туда некоторые из чакалыкских и лобнорских охотников. Они подкрадываются к верблюдам в то время, когда последние пасутся, и стараются подойти к ним сколь возможно ближе, чтобы попасть в голову или сердце. По словам охотников, дикие верблюды, будучи легко ранены, уходят очень далеко от стрелка, и потому их крайне трудно преследовать. Нам приносили шкуры двух убитых в песках Кум-таг верблюдов, которые, к сожалению, оказались негодными для коллекции. Охотники уверяли, что дикие верблюды, живущие в песках Кум-таг, крупнее тех, которых им приходилось видеть и убивать в песчаной пустыне к западу от урочища Ваш-шаари.

К северу от песков Кум-таг простирается на день пути солончак, а далее тянутся широкой полосой невысокие пустынные горы Курук-таг, направляющиеся с северо-запада на юго-восток от Курли почти до самого Сачжоу. Между ними и окраинным хребтом Алтын-таг заключается пространная долина, покрытая в южной части песчаными барханами Кум-тага и имеющая в западной части около 3 дней пути, а на востоке, при оконечности гор Курук-таг, суживающаяся до двух переходов.

Страна к северу от соединенных озер, между древним ложем Яркенд-дарьи, Ширга-чапкан и горами Курук-таг, по рассказам туземцев, представляет тоже песчаную пустыню, не имеющую названия. Внутренность этой пустыни, не пересекаемой ни одной дорогой, совершенно неизвестна туземцам. Они ездят зимой за топливом только в южную окраину ее, соседнюю помянутому ложу. Там пустыня состоит из небольших, плоских песчаных бугров, покрытых изредка тамариском; далее же, в глуби пустыни, эти бугры совершенно обнажены, но высоких песчаных барханов в ней не видно.

Через Лобнорскую впадину проходят по временам в Лхасу тянь-шаньские и джунгарские торгоуты. Последний перед нашим прибытием караван торгоутов, с ханом во главе, прошел мимо Лобнора осенью 1888 г. в числе 200 человек с 400 верблюдами и 100 лошадьми, а в 1889 г. осенью же возвращался уже домой, потеряв в пути 300 верблюдов и почти всех лошадей. Караваны богомольцев следуют от Лобнора на урочище Мюран, пересекают Алтын-таг по перевалу Таш-даван и потом мимо озера Узун-шор-куль, через урочища Чон-яр и Гас направляются в Цай-дам. Там в ставке цзун-цза-сака они выходят на большую дорогу, ведущую из Монголии в Лхасу, и следуют по ней в этот священный для буддистов город.

Во время стоянки в низовье Яркенд-дарьи и потом при следовании экспедиции вверх по этой реке я собрал от туземцев некоторые сведения о пребывании в Лобнорской впадине наших староверов[77].

* * *

11 октября экспедиция в полном составе направилась в селение Чигелик, расположенное близ впадения Яркенд-дарьи в озеро Кара-боён. Дорога на всем протяжении пролегает по неширокой, солончаковой полосе, ограниченной на юге рекой и прибрежными тростниковыми зарослями озера Кара-боён, а на севере мелкими песчаными буграми, нанесенными из соседней пустыни. На первой станции эта полоса прорезана изредка арыками, выведенными из Яркенд-дарьи для орошения прибрежных лугов, с которых туземцы снимают молодой камыш на зиму для скота.

Переночевав на берегу Яркенд-дарьи, мы почти всю вторую станцию прошли по солонцеватой, глинистой равнине с отверделою и обнаженною поверхностью, усеянною во многих местах раковинами названных выше пресноводных моллюсков, и только в конце перехода пересекли полосу плоских песчаных бугров, протянувшуюся с севера к озеру.

Наконец, после ночлега на группе малых озерков Янги-куль, соединенных с озером Кара-боён, мы сделали третий, маленький переход по тростниковым зарослям и остановились на берегу Яркенд-дарьи, немного выше селения Чигелик, состоящего из 16 тростниковых хижин. Тут экспедиции пришлось снова переправляться через Яркенд-дарью. По распоряжению Кунчикан-бека, приехавшего одновременно с нами в Чигелик на челноке, жители этого селения соорудили из пяти своих лодок небольшой паром, на котором был перевезен сначала багаж, а потом по частям верблюды и лошади экспедиции. Переправа задержала нас почти 2 суток в Чигелике.