Обманы Локки Ламоры - Скотт Линч

Левой рукой Жеан достал из-под рясы заготовленный алхимический шар — тот же, которым пользовался в подземелье Гулкой Дыры. После нескольких энергичных встряхиваний шар разгорелся до белого свечения. В этом мертвенном свете удалось разглядеть, что внутри здание представляет собой единое пустое пространство. Лишь возле дальней стены сохранились какие-то невысокие перегородки: скорее всего, раньше там размещалась складская контора. Под ногами — земляной, хорошо утоптанный пол. По углам громоздились кучи всякого мусора, некоторые из них были накрыты брезентом.

Жеан тщательно пристроил шар так, чтобы тот светил ему прямо под ноги. Теперь он сам оставался практически невидимым со стороны — просто движущийся темный силуэт. Но даже в таких условиях Жеан не собирался задерживаться тут надолго. Быстро все осмотреть — и наружу.

Осторожно продвигаясь в северном направлении, Жеан почувствовал еще один запах, от которого желудок у него болезненно сжался. Здесь что-то разлагалось… какая-то плоть… К несчастью, Жеану хорошо был знаком этот тошнотворно-сладковатый привкус. Он почти не сомневался, что именно обнаружит через несколько шагов.

Так и есть: в северо-западном углу склада под куском брезента лежало четыре трупа — три мужчины и женщина. Все были одеты лишь в бриджи и нижние рубахи, но при этом в тяжелых башмаках и кожаных перчатках. Это удивило Жеана, и он принялся внимательнее исследовать тела. Вскоре на руках у погибших обнаружились характерные татуировки. Это была давняя традиция каморрских ремесленников — делать на видимой части тела наколки, обозначающие принадлежность к той или иной гильдии. Задерживая дыхание и прикрывая нос рукой, Жеан провел возле трупов еще несколько минут, желая выяснить, кем были эти люди.

Двое их них оказались мастерами зеркал, еще двое — ювелирами. У троих мужчин обнаружились колотые раны, а у женщины… у нее через мертвенно-бледную щеку тянулись знакомые припухшие багровые рубцы.

Со вздохом Жеан снова опустил на тела край брезента, И в этот момент его взгляд уловил под ногами искорки отраженного света. Опустившись на колени, он обследовал землю и обнаружил крошечный осколок зеркала. Точнее, это походило на расплавленную каплю амальгамы, которая упала на пол и застыла уже там. Приглядевшись, Жеан увидел в грязи еще с дюжину таких капелек.

— Аза Гуилла, я действительно обокрал священников в твоем храме, — сказал он шепотом. — Но эти люди перед тобой не виноваты, а кроме меня, больше некому помолиться за их упокой. Поэтому прими мою молитву и не суди их строго за то, что они похоронены таким образом и в таком месте. И ты, Бог-Ловкач… если можешь, поддержи Всемилостивейшую Госпожу. Я буду тебе очень благодарен.

Тут раздался противный скрип, и двери в северной стене распахнулись. Первым побуждением Жеана было отскочить в сторону, но он передумал. Все равно его фонарь уже заметили. Лучше попытаться отыграть роль опечаленного служителя Азы Гуиллы, а топорики пусть до поры останутся в правом рукаве.

Однако меньше всего он ожидал увидеть в этом уединенном месте сестер Беранджиас!

На Черине и Раизе были непромокаемые плащи, но откинутые капюшоны позволяли разглядеть их лица и сетки для волос с акульими зубами, ярко блестевшими в свете шара. Каждая из сестер держала в руках свой алхимический фонарь — через секунду они вспыхнули красноватым светом.

— Добрый вечер, отец, — произнесла одна из Беранджиас. — Чрезвычайно любознательный священник…

— И места для прогулок выбирает странные, — поддержала ее другая. — Обычно сюда не приходят без приглашения.

— Мы приходим туда, куда пришла смерть, невзирая на время и место, — отозвался Жеан, кивнув в сторону брезента. — Насколько я вижу, здесь совершено подлое злодеяние. Мой долг — прочитать заупокойную молитву. Каждый умерший имеет право на это перед встречей с Госпожой Долгого Молчания.

— О да, подлое злодеяние! Может, оставим священника в покое? Что скажешь, Черина?

— Нет, — ответила та. — Уж больно часто он появляется в тех же местах, что и мы.

— И то правда, сестрица. Если бы мы столкнулись с ним лишь разок-другой, это можно было бы объяснить. Но святой отец чрезвычайно назойлив.

— Я бы сказала, неоправданно назойлив, — обе сестры медленно, со зловещими улыбками приближались к Жеану — так кошки наступают на загнанную в угол мышь. — Прямо-таки удручающе! Мы уже встречаем его не только на пристани, но и на своем собственном складе.

— Надеюсь, вы не собираетесь чинить препятствий посланцу Азы Гуиллы, Госпожи Долгого Молчания, самой Смерти? — ответил Жеан с величавым спокойствием, хотя сердце его припустило вскачь.

— Чинить препятствия — это наша профессия, отец, — возразила одна из Беранджиас. — Мы оставили дверь незапертой как раз для того, чтобы ты мог сунуть сюда свой нос.

— Мы надеялись, что ты не удержишься от соблазна.

— К тому же мы и сами неплохо знакомы с Госпожой Долгого Молчания…

— …и служим ей на свой собственный лад.

В красноватом свете блеснула обнаженная сталь: обе сестры держали в руках изогнутые кинжалы в фут длиной — «воровские зубы», с которыми Жеан познакомился много лет назад на уроках мастера Маранцаллы. Беранджиас продолжали неуклонно приближаться. Похоже, на то, чтобы разойтись миром, рассчитывать не приходилось.

— Ладно, — бросил Жеан. — Раз с любезностями покончено, долой этот маскарад.

Отбросив в сторону алхимический шар, он сорвал с себя черную рясу и серебряную маску.

— Таннен! — ахнула та из сестер, что стояла справа. — Вот дерьмо! Так ты не ушел через Врата Висконте?

На какой-то миг Беранджиас замерли, затем снова возобновили движение, заходя слева, двигаясь с синхронной грацией — так, чтобы оставить друг другу пространство для боя.

— И ты имеешь наглость представляться жрецом Азы Гуиллы?!

— Кто бы говорил! — парировал Жеан. — Вы только что сами собирались убить служителя Азы Гуиллы.

— Благодарение богам, ты избавил нас от подобного святотатства.

— Какая удача! — поддержала ее сестра. — Я даже не мечтала, что все так легко сложится.

— Не знаю, как все сложится, — огрызнулся Жеан, — но что легко не будет, это я вам обещаю.

— А как тебе наша работа в том стеклянном подвале? — заговорила левая Беранджиас. — Я имею в виду твоих друзей, близнецов Санца. Разве не забавно? Одни близнецы разделались с другими, одинаковые раны, одинаковые позы на полу…

— Подобающе?! — прорычал Жеан, чувствуя, как его с головой захлестывает знакомая волна гнева. — Запомни мои слова, сука: я долго ждал встречи с теми, кто их убил, и все гадал, что же при этом почувствую. Сейчас этот миг настал — и я чувствую себя охренительно хорошо!

Обе контрареквиллы одинаковыми движениями сбросили плащи и, отшвырнув в сторону светящиеся шары, выхватили кинжалы. Две сестры — четыре ножа. Они крались, не сводя взгляда с противника. Сотни раз Беранджиас проделывали это перед беснующимися толпами на Речных Игрищах — и сотни раз таким же образом подбирались к напуганным жертвам капы Барсави.