Игра Бродяг - Литтмегалина

Она сидела на полу, опираясь спиной о стену. Ноги вытянуты, ладони прижаты к полу — так плотно, словно их гвоздями прибили. Вот только Наёмнице не позволяли двигаться не гвозди и веревки, а запрет бога, что в данном месте было сильнее цепей.

— Не бойся, — тихо сказал ей Вогтоус. — Это все скоро закончится.

В том, что это закончится, Наёмница не сомневалась. Но вот будет ли финал хорошим или хоть сколько-то приемлемым? Совсем другой вопрос. Наёмница чуть приподняла веки (они были тяжелы, словно отлиты из золота) и сквозь шторки собственных ресниц различила мягкий свет свечей. Свет золотистый, нежный, но сейчас Наёмница предпочла бы увидеть холодное ночное небо над головой и ясные очи звезд. Вместо столь желанного плеска реки, за дни их долгого путешествия ставшего родным и привычным, до нее доносился надрывный звук трущихся друг о друга жерновов. «Это совершенно бессмысленно, — мелькнуло у Наёмницы в голове. — Вот так стирать друг друга…»

— Мир страшный, — прошептал Я. — В нем либо умирать, либо ожесточаться. Но я не хотел ни того, ни другого. Я хотел просто сбежать. А что в итоге? Я не такой, каким мечтал быть, не такой, каким мог бы. Я тот, кто хуже всех — такой, каким меня заставила быть действительность.

Наёмница наконец сумела открыть глаза.

Круглая, тускло освещенная комната… В центре комнаты Наёмница увидела поблескивающие длинные клинки, поднимающиеся от пола к потолку. Клинки образовывали окружность; в центре этой окружности, на невысоком возвышении — на кровати, не сразу рассмотрела она (ее зрение было таким же неясным, как мысли в ее голове), лежал человек, совершенно неподвижный, как мертвец. Он был полностью прикрыт белой тканью, кое-где обагренной пятнами подсохшей крови. Над ним, сгорбившись, нависал Я. Вот только тот Я, что все это время пребывал внутри мельницы, выглядел иначе: спина выпрямлена, русые волосы без седины, стянутые в хвостик, открывают лицо не молодого, но и не старого еще человека; одет вполне пристойно, пусть и непримечательно — белая широкая рубашка, темные штаны. И только его взгляд был тот же — потухший, напуганный, пустой.

Мысли Наёмницы переключились на человека под простыней. Кто это? Очередная жертва? Наёмница поняла ошибочность своего предположения, когда Я снова заговорил, обращаясь к человеку под тканью:

— У этих двоих есть то, что мы так долго искали. Последние элементы. Только потерпи еще немного, — Я безразлично, словно бы случайно, скользнул взглядом по пленникам. Но когда его взор снова коснулся человека под тканью, то застыл и окаменел на нем.

Наёмница снова попыталась пошевелится. Бесполезно. Ей удалось только слегка повернуть голову и взглянуть на Вогта. Вогт был задумчив, но удивительно хладнокровен.

— Ты ли ты уверен, что тебе следует забрать это у нас? — невозмутимо осведомился он, обращаясь к Я.

Тот молчал. Минуту спустя он все-таки ответил, по-прежнему не отрывая взгляд от человека под простыней:

— Я вовсе не уверен. Но если это требуется для того, чтобы оживить тебя, я готов пойти на этот поступок. Столько времени потрачено… столько ужасного произошло… и сделано. Слишком поздно остановиться.

— Вот только станешь ли ты счастливее, добившись своего? — спросил Вогт.

Я втянул голову в плечи. Его руки потянулись к волосам, но беспомощно опустились. Я был растерян.

— Сомневаюсь, что еще способен на это, — ответил он.

— Тогда почему… — Вогт потерял осторожность.

— Нет, — со злобой прервал его Я.

Он походил на лопасти, которые вращались даже без ветра — и без необходимости, ведь молоть мельнице было нечего.

— У меня есть предположение о том, кого ты называешь «Ты», — сказал Вогт. — Мельница навела меня на мысль. Как он называл себя — «Я»?

Наёмница нахмурилась. Вогт ходил по очень тонкому льду. Стоит ли провоцировать того, кто схватил их и обездвижил? А с другой стороны — куда уж хуже?

— Замолчи, — с затравленной злобой потребовал Я, наконец-то обратившись к Вогту напрямую. — Я не понимаю, о чем ты.

— Ты понимаешь, — уверенно возразил Вогт. — Тебя терзает ощущение тщетности. Мне это известно — потому что меня оно тоже терзает. Так и ввинчивается. Так и зудит.

Не понимая их странного разговора, Наёмница ощущала еще большую беспомощность, чем прежде.

— Не нужно…

— Замолчи! — вскрикнул Я. — Я должен продолжать! Должен!

— Разумеется, — усмехнулся Вогтоус. — А лопасти должны вращаться. Ты понимаешь, что это бессмысленно, и понимаешь, что поступаешь плохо. Ты не намеревался убивать всех этих людей — но они в любом случае погибли, никто не вышел живым из твоего туманного мирка. Здесь не предусмотрено выхода — ведь ты воспринимаешь свою ситуацию как абсолютно безвыходную. Даже если это не так.

— Ты не знаешь, как я оцениваю ситуацию.

Вогт послал ему сочувственную улыбку и напомнил:

— Я слышу твои мысли.

Я вздрогнул.

— Как тебе это удается?

Вогт пожал плечами.

— Полагаю, когда-то ты очень хотел, чтобы люди тебя услышали. Казалось бы, ты убил это желание, окончательно запершись в себе… но в действительности оно никогда не угасало полностью. Здесь, в твоем мире, оно воплотилось в реальность, и люди действительно обрели способность слышать тебя. Вот только они слишком сосредоточены на себе, чтобы это заметить.

— Мне не нужны люди.

— Каждый человек нуждается в других людях, — объяснил Вогт. — Мы так устроены. Даже если мы настолько повреждены, что не способны установить с кем-либо связь, мы продолжаем ощущать потребность. Неутоленная, она причиняет нам страдание. Заставляет нас совершать странные, не соответствующие нормальной логике поступки.

— Замолчи!

Он закрывается, ощутила Наёмница, вот-вот захлопнется навсегда. Вогтоус заговорил торопливо:

— Я знаю, как убежать отсюда. Останови эту мельницу. Откажись от своих порочных намерений. И тогда дверь на выход распахнется прямо перед тобой. Ты — мы все — сможем уйти.

— Нет. Я должен вернуть его. Быть с ним, здесь.

— С ним — и с нечистой совестью, — заявил Вогт. — Я знал человека, который считал, что все гнусные вещи, что он сделал потом, доказывают правоту тех, кто поступал с ним гнусно ранее. Это неправильно, жестоко и нарушает причинно-следственную связь. Но неверно и обратное: оправдывать все, что ты делаешь, тем, что произошло с тобой в прошлом.

— Люди плохие, злые. Они изувечили меня, и после этого я не обязан беречь их.

— Да, кто-то причинил тебе зло и, может быть, заслуживает мести, — возразил Вогт. — Но те, кто страдают здесь, в этом мутном мирке, непричастны к событиям твоего прошлого. Они всего лишь незнакомцы, по чистому невезению угодившие в твою ловушку. А затем ты сломал их, чтобы извлечь единственную нужную тебе детальку. Но ты поступаешь жестоко не только с другими, но