Меч на ладонях - Андрей Муравьев

Когда девушка наконец выпорхнула из комнаты, человек окинул взглядом результаты ее труда. Неряха! Под столом крошки, пятно со столешницы даже не потрудилась вытереть, кровать не заправила. Он быстро дочитал свиток и вышел из комнаты.

Владелец дома, как и обычно в это время, находился в курительной комнате, развалившись на недавно приобретенной лежанке в древнеримском стиле и покуривая кальян. Глаза его нездорово блестели, и гость в который раз отметил про себя, что так этот человек долго не протянет. Слишком уж втянулся в пагубную привычку, а врожденной устойчивости перед курением не имеет. А ведь еще совсем недавно поражал своих кураторов гибкостью ума, теперь же больше походит на мешок с песком.

– Что надо от меня посланнику? – лениво промычал хозяин, когда в заполненной клубами сладковатого дыма комнате он сумел различить силуэт своего гостя.

Тот выбрал себе кресло, скинул с него на пол дорогую гардариканскую накидку из невесомого меха и уселся.

– Я узнал, что городок с врагами богини не удалось взять? – Голос задавшего этот вопрос звучал слегка нараспев, как выговор иностранца, пробующего скрыть акцент.

Любитель кальяна только пожал плечами:

– Ну и что? – Он лениво перевернулся на бок и окинул взглядом собеседника. – Не взяли сегодня – возьмем завтра. Они от нас никуда не денутся. Зато мы точно знаем, что они там.

Поясняя свои последние слова, курильщик медленно процедил сквозь зубы:

– Они все-таки применили свое оружие. Ликоромаззи клянется, что, как только подойдут фрондиболы[163]и разборные тараны, он возьмет город. С колдунами или без!

Гость скривил губы:

– Это сильный недочет. – Он переспросил собеседника: – Вы уверены, что ваши люди справятся?

Хозяин дома отмахнулся от сомнений оппонента, как от назойливой мухи. Кальян он забил совсем недавно, и начавшийся эффект от азиатского порошка счастья делал его речь все более неразборчивой, а мысли бессвязными и отрывочными.

Гонец процедил сквозь зубы:

– Тогда, если вы так уверены, почему один из врагов богини сейчас в городе?

Курильщик поперхнулся:

– Ка-а-ак? Где? – На мгновение в его глазах даже проблеснули искорки сознания. – Откуда?

Выждав секунд десять и насладившись реакцией собеседника, капилар протянул прочитанный им с утра свиток:

– Один из наших осведомителей сообщил, что видел похожего по описанию человека у дома из оружейного квартала. Он проследил за ним.

Владелец дома неуверенно поднялся:

– Каких осведомителей?

Капилар задумчиво и красноречиво молчал. Наконец, курильщик переварил услышанное:

– Я пошлю туда стражу, бальи[164]. Его схватят.

Собеседник меланхолично перевел взгляд с прекрасной вазы из Кордовы, украшавшей столик, на лицо своего собеседника.

– Не стоит. Не надо стражи. За ним пойдут мои люди, куда бы он ни двинулся. А когда он встретится с остальными, мы их всех перебьем. – Он прервал возможные возражения: – Именно так, и никак иначе, мастер! А своему военачальнику, Платоний, скажи, чтобы поторапливался. Я не хочу использовать своего человека в городе, слишком дорого далось нам создать такую сеть, но, если они будут топтаться под стенами, придется вмешаться.

В глазах хозяина дома на долю секунды мелькнул гнев, он даже успел схватиться за резной подголовник ложа, но единственное недовольное движение собеседника – и все проявления непочтения исчезли. Человек склонил голову:

– Слушаюсь. – Он с усилием выдавил из себя: – Слушаюсь, капилар.

1

– Я всегда удивлялся им, смертным: до чего все-таки мелочный народ! – Сказавший эти слова высокий седой старик в нарядной византийской тоге лениво перекинул спелый марокканский апельсин из левой руки в правую. Вечернее солнце причудливо освещало залив, отбрасывая блики от легкой ряби на воде и пуская солнечных зайчиков, проникавших во все закоулки никогда не спящего порта.

Грузчики-рабы под тяжелым взглядом пожилого надсмотрщика разгружали судно с египетским зерном, чуть дальше ушлые габреи из Кордовы что-то требовали от своего собрата, прибывшего на византийской галере, пока итальянские матросы вытягивали тюки с товаром из ее трюмов. Ненасытные чайки развели гомон, пикируя на мусор, выброшенный из кухни в море мальчиком-поваренком. Жизнь в порту кипела и не собиралась идти на попятную перед близившимся закатом.

Разговор шел на террасе небольшой ухоженной виллы, отгороженной от суеты улиц оливковым садом, трехметровым забором и десятком вечно голодных волкодавов, которых хозяин дома спускал на ночь во двор.

Собеседником старика был еще совсем молодой мужчина. Но, несмотря на блестевшее на волосах модное масло для укладки, оппонент старался выглядеть солидно: щегольский халат с яркими узорами перехватывал наборный пояс с позолоченными пластинами, а носки бархатных сапожек, боявшихся воды, грязи и земли, лихо глядели в небо. В отличие от старика, он был одет на восточный лад, подчеркнуто богато и вызывающе: полы халата вышиты жемчугом, на руках перстни с рубинами, золотые застежки.

– Не понимаю тебя, старший брат мой. – Более молодой собеседник пожал плечами. – Он затевает что-то грандиозное, а ты смотришь на муравейник и собираешь разряженные гаки по всей Ойкумене?

Старик выглядел полностью захваченным видом, открывавшимся с террасы, и не обратил, казалось, на эти слова никого внимания. Пришлось дважды повторить их, прежде чем убеленный сединами византиец соизволил вернуться к разговору:

– Что есть Он? – Ответивший повернулся к азиату: – Ты знаешь, как называют его в Парвана… в Индии?

Выждал мгновение и ответил сам:

– Ньятху, Одержимый! – Старик снова перевел взгляд на море. – Они правы. Он слишком увлекся… Как и всегда…

Маленький раб, склонившись в низком поклоне, поднес к разговаривавшим столик с фруктами и, не поднимая глаз, удалился.

Византиец взял со стола персик:

– Даже персик должен знать, когда ему созреть, а он, по-видимому, не понимает ничего.

Азиат тоже взял персик. Старик лениво откусил сочную мякоть, прожевал и, щурясь на солнце, лениво спросил:

– Как тебя здесь называют, кстати?

Молодой любитель восточной одежды поклонился:

– Теперь я – Абд Аль-Мумин, купец из Магриба.

Византиец усмехнулся: