Сигнал - Максим Шаттам

на два часа, а прежде всего убедиться, что они действительно одни и что глушилка в кинотеатре еще работает.

Коннор спустился на несколько ступеней, поднимая зажигалку как можно выше. Он чувствовал необъятность помещения, высоту потолка, даже если не мог их видеть. Как он справится, если будет продвигаться так медленно? Зажигалка между пальцами начала нагреваться.

Ну не идиот ли!

Если сети нет, телефон все равно работает! Он достал мобильник и включил фонарик. Белый луч осветил сразу ряд кресел. Пусто.

Он повернулся влево.

Красная ткань, балкон… Тоже никого.

Коннор спустился, освещая каждый ряд, заглядывая под кресла, чтобы убедиться, что в зале нет никого, кроме них. Он несколько успокоился и вспомнил, что оставил друзей в темноте. Он слышал их дыхание и плач. Они были в таком состоянии, что даже не заметили, как он ушел, или им было все равно.

Коннор подсветил кресла впереди себя.

К нему мало-помалу возвращалось самообладание. Он не знал, как они выпутаются, ведь каждую минуту они могли погибнуть, но к нему вернулась воля к жизни, и он намеревался сосредоточиться на этом.

Осталось осмотреть нижнюю часть зала.

Коннор на ходу заглянул в рюкзак и обнаружил там три зажигательные бомбы. Те, которые он бросил в вестибюле, подействовали.

Может, они и не убили Эко, но явно им не понравились. Со своими боеприпасами и глушилкой он надеялся продержаться до прибытия помощи. Прибудет армия, несомненно.

Правительство направит к ним все элитные войска, и через два-три дня Коннор окажется на первых полосах газет вместе с остальными выжившими. Его показания будут постоянно транслироваться по новостям.

А что, если правительство никого не пришлет?

Это было глупо, конечно, они будут действовать, чтобы спасти их! Это их основная функция: защищать своих граждан!

Только не в том случае, если граждане собираются рассказать о пережитом ужасе. Они же на весь мир расскажут о существовании монстров и привидений, вызовут панику на всех континентах, и все правительства потеряют контроль, начнется анархия…

Нет, это глупо… Так далеко не зайдет.

Тогда надо обдумать другую гипотезу. Что все это могло быть организовано намеренно. И правительство не собирается присылать никакую армию, потому что они сами ответственны за это дерьмо! Ведь кто-то должен был затеять этот бардак, а учитывая масштабы, кто, кроме правительства, мог такое сделать?

Ох, мне это совсем не нравится… Если мы здесь останемся, нам конец!

Надо убираться из Мэхинган Фолз. Раньше, чем истребители сбросят на город бомбы, чтобы избавиться от проблемы, а потом в газетах появится утка, которая окончательно скроет правду.

Снова пустые кресла.

Коннор спустился по нижним ступенькам и осветил первые ряды, сначала справа, потом слева.

Он глубоко вздохнул.

По крайней мере, мы здесь одни.

Воображение уже нарисовало ему отвратительный труп с содранной заживо кожей, или язык, вырванный и выброшенный, с горлом, пищеводом, желудком и метрами кишок, вытянутыми в бесконечную ленту.

Эко вытворяли подобные мерзости.

Он поднялся обратно к друзьям.

Надо было убедить их уйти, пока военные не взорвали город.

Сначала им надо успокоиться…

Он положил телефон между ними и присел, чтобы быть одного роста.

– Мне жаль, – сказал он.

Он положил руку на плечи Кори и Чаду и прижал мальчиков к себе. И стал ждать.

Их маленький круг в белом свете фонарика был похож на крохотный батискаф на дне бездонной пропасти.

Чад первым нарушил молчание. Его голос был хриплым от горя:

– Думаешь, Адам пришел в себя?

– Его же съели, разве нет?

– Вовсе нет, он был с нами в холле кинотеатра, думаю, он потерял сознание.

– Внизу? Ох черт, он, оказывается, жив! Надо за ним сходить!

Чад посмотрел на Кори, который все еще дрожал, погруженный в отчаяние.

– Он не в состоянии.

– Тогда останься с ним, я сейчас приду.

Коннор положил рюкзак перед Чадом и взял в одну руку две бомбы, а другой взял зажигалку.

– Ты уверен, что это хорошая идея?

– А ты хотел бы на его месте, чтобы тебя просто бросили?

Чад энергично помотал головой.

– Оставайся с Кори, – сказал Коннор, проходя через двойную дверь.

Пространство перед баром с попкорном и напитками было окутано тьмой, и Коннору пришлось щелкнуть зажигалкой, чтобы убедиться, что там никого нет. Вспышка осветила протертый ковер старого кинотеатра и стены, обтянутые тканью. Он ощупью пробрался вперед, а затем еще раз щелкнул зажигалкой. Огонек осветил афиши будущих осенних блокбастеров. Коннор прошел как можно дальше, прежде чем снова нажать на зажигалку. Вспышка. Поворот к балкону. Оттуда должен быть хороший вид на противоположный холл. Он бесшумно проскользнул и протянул руку, чтобы ухватиться за перила мезонина. Северное сияние окружало улицу бледным ореолом, то зеленоватым, то синим. При слабом свете были видны очертания у подножия лестницы.

Кто-то лежал возле дверей.

Коннор не мог в это поверить. В спешке они забыли его. Он думал, что Адам умер вместе с Джеммой.

Он спустился как можно осторожнее, не сводя глаз со стеклянных дверей, и остановился рядом с лежащим без сознания подростком.

На улице было тихо.

Потому что все мертвы.

Последние выжившие, должно быть, прятались тут и там, но теперь, когда у Эко не было толп, которые можно было истреблять, они могли посвятить себя охоте за каждой отдельной жертвой. При такой скорости до рассвета во всем Махинган-Фолз не останется ни одной живой души.

И тут Коннор впервые подумал о собственной матери.

Она в порядке. Иначе и быть не может. Она трусиха, наверняка спряталась от первого взрыва. Или даже как только вырубилось электричество. Спряталась, должно быть, в спальне и ругает меня изо всех сил из-за того, что я не беру трубку. Да, точно. А когда я вернусь, она мне голову оторвет, скажет, что я ни на что не способен, что она мне покажет, как не брать трубку…

Только он знал, что не вернется. Во всяком случае, не скоро. И он был не так уж уверен в своих предположениях. Но они позволяли ему совладать с эмоциями, так что он убедил себя поверить в лучшее, по крайней мере, пока что.

Он потрогал горло Адама, стараясь нащупать пульс, пока наконец не различил слабый ритм.

Ох собака ты такая, выкарабкался!

Ему повезло больше, чем Джемме. Жизнь чертовски несправедлива. Почему она, такая клевая, а не этот Адам, которого он почти не знал?

Хреново так думать. Тебе должно быть стыдно.

Коннор целую минуту тряс Адама за плечо, чтобы привести его в чувство. Адам с трудом очнулся и стал в ужасе озираться. Коннор закрыл