У Джульетты нет проблем  - Екатерина Горбунова

Уже выйдя из Сети, Юлька поняла, что не сможет написать Ромео очень многое, потому что выбьется из имиджа Джульетты. Например, что хотела бы уехать жить к бабуле. И хотя добираться до школы придется на автобусе, это не страшно: подумаешь, шесть остановок по городу. Зато бабуля слушает внучку. Не всегда слышит, правда, может переиначить на свой лад сказанное, но это уже мелочи.

И про Макса… Который друг с садика. Потому что Ромео это может не понравиться. Парни ведь собственники. Так во всех книжках и журналах написано. Зачем будить лихо? Тем более про Макса что напишешь? Он самый обычный. Да, верный. Да, помогает с математикой и прочими точными науками. Да, смешит, когда грустно. Да, достает порой. Ничего интересного! Для Ромео.

Юлька задумалась: а ей самой понравилось бы, если бы у ее сетевого приятеля имелась «подруга»? Тоже из далекого детства и без всяких романтических вздохов. Не закрались ли бы всякие малоприятные мысли, что не так все просто? Что «дружбы между мужчинами и женщинами не бывает», как любит говорить иногда мама.

Давно уже, кстати, не говорила. Наверное, потому, что больше ссорится с папой, а не книжки читает или фильмы смотрит. Не то что раньше, когда они могли втроем пойти в кино. Или еще проще – усесться перед телевизором и смотреть скачанный на торренте фильм. Юльке нравилось. Даже если попадались сцены, на которых приходилось делать вид, что твое внимание вдруг привлекли собственные ногти. Насколько же все было проще, когда они жили в маленькой квартире, в старом доме на окраине города. Точно пишут в Сети: «Что такое счастье, понимаешь после того, как взял ипотеку». Сейчас родителям не до кино. И не до Юльки.

Стало грустно – или даже тошно. Развернувшись к окну, Юлька смотрела на свое отражение в потемневшем стекле, все пронизанное огоньками чужих квартир, словно прорехами. Так каждая родительская ссора протыкает душу насквозь. И из Юльки выходит свет, оставляя одну пустоту внутри.

Но печалиться долго ей не захотелось. Она принялась дальше перебирать запретные, и не очень, темы.

А вот насчет прослушивания поделиться можно. Вдруг и Ромео загорится? Это ли не шанс познакомиться? Он любит читать – она уже это выяснила. И поняла, что он, как любой мальчишка, предпочитает фантастику и фэнтези, но и Шекспира знает. Определенный артистизм у него точно имеется, если выбрал себе роль только для того, чтобы познакомиться с девчонкой.

Значит, надо закинуть эту тему для обсуждения в следующий раз.

* * *

Максим вперил взгляд в темноту за окном. Завораживающую, расцвеченную тысячами огоньков. Кажется, что ты в космосе и вокруг тебя мерцают звезды, словно посылают послания из чужих галактик. Он любил это время суток.

Вика-Ника уже спали. Что-то им сегодня нездоровилось. Видно, после прививки. Мама даже вызвала на завтра бабу Таню, чтобы посидела с близняшками, пока кто в институте, кто в школе. Мелкие, когда узнали, подняли радостный визг-писк.

Вообще-то баба Таня – не настоящая бабушка, а мамина крестная. Мама росла с ней с пяти лет, после того как родители погибли. Папины родители далеко живут, в другом регионе, часто приезжать не могут. Поэтому, если что, на подхвате баба Таня. И Вика-Ника ее очень любят. Впрочем, бабу Таню все любят.

Маша пишет курсач, поэтому «прихватизировала» ноут у брата в придачу к своему компьютеру. Сидит теперь в своей комнате меж двух экранов, и руки летают по клавам, как бабочки. Максим пробовал так – не получилось. То мышкой ноута пытается управлять компом. То печатает на клавиатуре компа на ноуте. Запутался и испсиховался. А сестра – хоть бы хны.

Папа вернулся с работы пораньше. Теперь они с мамой сидят на кухне и о чем-то тихо беседуют. Если прислушаться, то можно услышать отдельные слова. Только не хочется, пусть побудут одни. Сами с собой.

Максим попытался представить, каково это им – не принадлежать себе? Ведь родители уже почти два десятка лет постоянно в окружении детей. Нет, сначала, конечно, была одна Машка. Потом прибавился он сам. А напоследок – бинго! Виктория и Ника! Сразу парочка. Наверное, хочется хоть иногда поговорить без лишних ушей?

Но родительские голоса успокаивали, создавали общий благоприятный фон. Как Максим недавно вычитал в мамином конспекте к родительскому собранию, дарили надежду, что все возможно, что каждая мечта сбудется. Мама, она такая, в отличие от сына, может написать и придумать все, что угодно.

Как-то она, например, рассказывала, что каждое хорошее желание – это звезда. Она светит в небе, прорезая тьму, и помогает каждому понять себя. Чем больше звезд – тем светлее на душе. Сказка, конечно. Для детей дошкольного возраста. Но на то мама и воспитатель, чтобы уметь рассказывать эдакое. У мамы этих сказок – вагон и маленькая тележка.

У папы другие истории. Он вообще неразговорчивый. Больше любит учить работать руками, но в конце «урока» выдает буквально одну-две фразы, которые хочется запомнить. Вот недавно показывал, как плитку кладут. А потом вдруг сказал, что это как жизнь: если пошла кривизна, надо очень постараться, чтобы выровнять. Вся философия через призму дела и строительства. Но ведь в точку!

Звякнула эсэмэска. Димка Смелков. Предлагает выйти к подъезду. Максим бросил взгляд на часы. Полдесятого. В принципе можно. Все равно делать нечего.

Выглянул к родителям:

– Погуляю?

Мама посмотрела на отца. Тот кивнул:

– На час.

Понятно, что в это время долго не разгуляешься.

Димка стоял у подъезда. Курил. Вернее, понтовался перед высокой, незнакомой Максиму девчонкой. Похоже, ради нее и куртку не застегнул, хотя на улице давно не июнь. Отбросив сигарету в урну, протянул руку Только чего здороваться, в школе же виделись? Или нет? Максим задумался, был ли сегодня Смелков в школе, и пропустил фразу, оброненную девчонкой.

– Чего?

Незнакомка терпеливо повторила:

– Зазнался, Ольхов! Не здороваешься. Хотя по этикету положено, чтобы сначала парень здоровался с девушкой.

Присмотрелся. Ничего себе! Карина Арцеутова, после шестого класса переехавшая в другой город.

– Я тебя не узнал, – честно признался Максим, во все глаза разглядывая бывшую одноклассницу.

Карина изменилась – повзрослела, похорошела. А Смелков, как и в шестом классе, смотрел на нее восхищенными глазами:

– Прикинь, собираюсь сегодня в школу, звонок в дверь. Думал, родоки вернулись. Открываю не глядя…

– Ага, – перебила со смехом девчонка, – лохматый, в рубашке и трусах. С зубной щеткой во рту. В школу собирается. Без пятнадцати восемь.

– Да ладно, – отмахнулся Димка, продолжая рассказ, – а там Карина!

– Встретил не лучше тебя. Дверь захлопнул прямо перед носом!

Они перебивали друг друга, рассказывали, смеясь и подшучивая. Максим словно спектакль бесплатный смотрел. Было и чудно, и странно. Себе-то всегда взрослым кажешься, и в три года, и в шесть, и в пятнадцать. Друзья, которых видишь хотя бы раза три в неделю, напротив, в большинстве случаев кажутся салагами. А вот те, кого давно не встречал, вырастают как-то сразу, мгновенно, можно сказать. На фотках еще маленькие. А перед глазами – уже взрослые; и похожи, и не похожи.