Заметки о делах политических и гражданских - Франческо Гвиччардини

126. Было бы желательно вести свои дела точно, то есть чтобы все было без сучка без задоринки. Однако достигнуть этого трудно, ибо неправильно слишком долго устранять шероховатости, потому что, пока ты теряешь на это время, благоприятные возможности ускользают, и даже когда ты подумал, что поймал возможность и крепко ее держишь, часто замечаешь, что это не так, ибо по самой природе дел человеческих почти немыслимо, чтобы где-нибудь не оказалось беспорядка или неурядицы. Приходится поэтому принимать вещи такими, как они есть, и считать добром меньшее зло.

127. Я очень часто видел на войне, как приходили известия, из которых заключаешь, что дела плохи, но тут же приходит новое известие, как будто обещающее победу, потом снова противоположное, и так повторяется множество раз, поэтому хороший полководец не спешит ликовать или падать духом.

128. В делах государственных надо учитывать не столько то, что государь должен сделать согласно разуму, сколько то, что он может сделать, исходя из своей природы и привычек. Ведь государи часто поступают не так, как должны бы, а так, как умеют или как им вздумается; кто меряет их иной мерой, может жестоко ошибиться.

129. Если деяние, само по себе злое или несправедливое, не совершилось, не следует говорить, что совершено доброе дело или благодеяние, – ведь между оскорблением и благодеянием, между похвальными и порицаемыми делами серединой является как воздержание от зла, так и воздержание от оскорблений. Пусть люди поэтому не говорят: я не сделал или я не сказал; ибо настоящая хвала тому, кто может сказать: я сделал, я сказал.

130. Государи да остерегаются более всего тех людей, которые по природе своей ненасытны, потому что их невозможно облагодетельствовать или удовлетворить настолько, чтобы себя от них обезопасить.

131. Большая разница иметь подданными людей недовольных или людей отчаявшихся. Человек недовольный, даже желая причинить тебе зло, нелегко идет навстречу опасности, но выжидает удобного случая, каковой может и не представиться, а человек отчаявшийся сам выискивает случаи и подстраивает их, легко увлекается надеждой и подбивает к переменам. Поэтому недовольных надо остерегаться редко, а отчаявшихся – всегда.

132. Я от природы человек прямой и враг всяких выторговываний, поэтому со мной всегда было легко вести переговоры. Тем не менее мне известно, что во всех обстоятельствах высшая польза – вести переговоры с преимуществом; наука тут в следующем: надо не сразу доходить до последних решений, но, начавши как бы издалека, продвигаться шаг за шагом и поддаваться с трудом. Кто поступает так, очень часто получает больше того, чем можно было бы удовольствоваться; тот же, кто ведет переговоры, как я, добивается всегда только того, без чего соглашения не было бы вовсе.

133. Величайшее правило благоразумия, плохо соблюдаемое многими, требует, чтобы ты умел скрыть недовольство другим человеком, если только в этом нет для тебя вреда или бесчестья, – ведь если в будущем понадобится его помощь, вряд ли ты ее получишь, если ему известно, что ты плохо к нему относишься. Мне очень часто приходилось обращаться к людям, к которым я относился как нельзя хуже, но они этого не предполагали или были уверены в обратном и потому служили мне с полнейшей готовностью.

134. Все люди по своей природе более склонны к добру, чем к злу; нет человека, который не делал бы охотнее добро, чем зло, если другие соображения не побуждают его к обратному. Однако природа человеческая так немощна, а соблазны в мире встречаются столь часто, что люди легко уклоняются от добра. Поэтому-то мудрые законодатели изобрели награды и наказания: не для чего иного, как для того, чтобы надеждой на награду и страхом перед наказанием принуждать людей следовать их природной склонности.

135. Если кто-либо от природы более склонен к злу, чем к добру, говорите с уверенностью, что это не человек, а зверь или чудовище, ибо в нем отсутствует склонность к добру, естественно присущая всем людям.

136. Случается иногда, что безумцы творят более великие дела, чем мудрецы. Происходит это оттого, что мудрый, если нет иной необходимости, весьма полагается на разум и мало – на судьбу, а безумный – весьма на судьбу и мало на разум; дела же, которые вершит судьба, зачастую имеют неожиданный исход. Флорентийские мудрецы уступили бы буре, разразившейся сейчас, а безумцы решили держаться наперекор всякому рассудку и добились, что свершилось такое, чего, казалось бы, город не может совершить, о чем и говорит пословица: Audaces fortuna juvat[43].

137. Если бы вред от дурного управления обнаруживался так, чтобы было видно, что от чего произошло, то человек малоопытный или сумел бы научиться, или добровольно предоставил управлять тому, кто больше в этом понимает. Беда в том, что люди, а больше всего народы по невежеству не постигают причин неурядиц и приписывают их не тем ошибкам, какие на деле к тому привели, не сознавая, сколько зла причинило правление того, кто не умеет управлять. И они продолжают упорствовать в ошибке: либо сами берутся за то, чего не умеют, либо позволяют править людям неопытным, что часто приводит к окончательной гибели города.

138. Ни безумцы, ни мудрецы не могут, в конце концов, помешать тому, чему быть суждено; из всего, что я читал, ничего, мне кажется, нет лучшего, чем изречение: Ducunt volentes fata, nolentes trahunt[44].

139. Города действительно так же смертны, как и люди. Однако здесь есть различие: люди, будучи тленны, неизбежно умрут, даже если не бунтуют; города же гибнут не от распада вещества, которое всегда обновляется, а от обрушившегося несчастья или от дурного управления, то есть от неверных решений правителей. Гибель от несчастья, и только – вещь редчайшая, потому что город – тело крепкое, весьма устойчивое и, чтобы сокрушить его, нужен напор необычайный и яростный. Поэтому причиной крушения городов почти всегда бывают ошибки правителей; если бы город всегда управлялся хорошо, он, возможно, жил бы вечно или по крайней мере несравненно дольше, чем теперь.

140. Кто говорит «народ», тот в действительности говорит «безумное существо»: в народе полно заблуждений, путаницы, в нем нет ни вкуса, ни отрады, ни постоянства.

141. Не удивляйтесь, что люди не знают ни прошлого, ни того, что творится вдалеке от них; посмотрите внимательно – и вы увидите, что люди не имеют верного понятия о делах настоящего и о том, что ежедневно творится в их собственном городе. Между дворцом и площадью стоит такой густой туман или стена такой толщины, что людской глаз сквозь них не проникает, и народ столько же знает о поступках правителей или о причинах этих поступков, сколько о том, что делается в Индии; вот почему мир так часто полнится ложными и бессмысленными мнениями.

142. Одна из самых больших удач, какая может выпасть на долю человека, – получить возможность показать, что поступки, которые он совершил корысти ради, имели целью общественное благо. Такая удача прославила предприятия короля Католического: все они затевались во имя собственной безопасности и величия, а часто казалось, что во славу христианской веры или в защиту Церкви.