Шёпот ветра - Ольга Заушицына

***

Наше время…

Звук рингтона заставил вздрогнуть, вырвав его из мира воспоминаний.

«Юля», — горело на экране мобильника. Пашка несколько секунд смотрел на надпись, борясь с внутренними противоречиями, но всё-таки сдался и провел большим пальцем по экрану:

— Тебя нет, — вместо приветствия сказала девушка.

— Я в курсе, — немногословно ответил музыкант, разглядывая цветущий абрикос. В мыслях тот час возник образ Кэти: с белыми лепестками в волосах, горящими глазами и натянутой, совершенно неискренней улыбкой. Последнее стеной пролегало между ними, вызывая непреодолимое желание разрушить преграду. Заставить её стать прежней.

Но как она может стать прежней, если и он давно не тот парень, помешанный на своей лучшей подруге?

Помешательство. Не влюбленность, а именно помешательство. Вот как Краснов обозвал свои чувства спустя годы. Неразделенная любовь — это жалкое обозначение придумали такие же наркоманы, как он, подсевшие на человека, словно на героин. Настоящее — только взаимное. От остального нужно лечиться.

Ну, или сделать так, чтобы ты сам стал чьим-то наркотиком…ядом.

— И на вечеринке тебя не было, — поделилась Юля. В её спокойном голосе не звучало упрека или раздражения, скорее тоска. Однако Пашка знал, что она злится.

— Я встретил одного человека, — парень чуть замялся, — давнего друга. Прости, что не предупредил.

— Не страшно, Паш. Ты ничего такого не пропустил. Как всегда, скука смертная, — опять соврала собеседница, за полгода отношений Краснов хорошо изучил её, хоть и виделись они не часто.

У этих двоих в приоритете стояла карьера, оставляя чувствам места на галерке. Но Юлины приоритеты в последнее время переносили изменения. Она чаще звонила, писала, ездила к нему в другие города, где «Меридианы» давали концерты.

Юля «подсела» на него — об этом Пашка тоже знал.

— Паш, ты… — голос задрожал, впервые выдав эмоции своей хозяйки, — приедешь?

— Я? — музыкант прикрыл глаза ладонью, прокручивая в голове сегодняшний поцелуй с Кэти. — Нет. У меня вылет в восемь, нужно выспаться. Прости.

— Ясно. Тогда спокойной ночи, Паш.

— Спокойной, — Краснов сбросил вызов, ответив на Юлино «люблю тебя» частыми гудками.

Парень немедля провернул ключ в замке зажигания, заставив автомобиль ожить, и сорвался с места, размывая мир за окном. Огни растекались в длинные полоски света, силуэты людей то возникали, то растворялись безликими тенями, привычные здания трансформировались в неизведанные ландшафты, а фары, мчащихся навстречу машин, и вовсе походили на шаровые молнии — одно неосторожное движение и ты труп.

Скорость дарила свободу. Позволяла ему быть кем-то другим, пожирая все чувства и мысли. Их черед настанет позже. А сейчас…сейчас перед музыкантом расстилалась бесконечная ночь, а беспорядочному стуку сердца в груди подпевала девушка. Её яркое меццо-сопрано могла слышать многотысячная аудитория радиостанции, но пела она только для одного:

Мой холодный мальчик, северный Норд,

Сколько стуж у тебя внутри?

Твои айсберги бьют мои корабли,

В твоих льдах не найти любви.

Мой далекий мальчик, полночный принц,

Скольких ты уже отравил?

У тебя десятки праздничных лиц,

У меня лишь маски одни.

Мой любимый мальчик, сказочный Кай,

Сколько Герд ушло за тобой?

Мне не стать тебе ни судьбой, ни войной,

Только льдом на сердце, принц мой…

— Как ты могла его от нас скрывать?! — возмущалась Маринка шепотом мне на правое ухо.

— Мы же лучшие подруги! — левое ухо в свою очередь страдало от пылкого шипения Лизаветы.

— Да тише вы! — клянусь, я еще никогда так старательно не конспектировала лекцию по культурологии.

— Это из-за моего интереса к нему? Да? — если Булкина присмирела, то Кузнецову было не пронять. — Так он мне не особо и нравился. А вот Денис… Слушай, может, сходим как-нибудь на двойное свидание? Ты с лучшей подругой и Стас с лучшим другом, — раскатала губу «лучшая», с легкостью променяв Сереброва на Морыгина. Сына главного прокурора области, на минуточку.

На этом модель Беннета с его межкультурной чуткостью была позабыта, а все мысли вновь устремились к моей проблеме номер один — Стасу Сереброву.

Говорила мне бабушка: «Врать плохо и чревато — может сбыться». Но кто ж знал, что сбудется именно тот бред, которым я вчера весь вечер пичкала Краснова?!

«Лучше бы навешала ему, как случайно нашла чемодан с миллионом долларов», — хмуро подумала я, в очередной раз поймав на себе заинтересованные взгляды однокурсников. Конечно! Они же с девушкой царька всея альма-матер в одной аудитории имеют честь восседать!

Сегодня был очень поучительный день, кроме того, что лгать плохо, я уразумела еще одну истину: человеческая тупость, особенно в массовых проявлениях, штука очень опасная. Иначе как объяснить тот факт, что одна несчастная фотка в инсте, где Серебров слюнявит мою щеку, могла обернуться вот этим?!

— Постой, поэтому ты от нас скрывала? Боялась задеть мои чувства? — Лизка чуть ли слезу не пустила, умилившись своим фантазиям.

— Так-так-так, — подхватила Маринка, — сколько же вы вместе? Слышь, Кать, может, вся эта твоя работа выдумка, а на самом деле ты ночи у Стасика проводишь?

Кузнецова от такого предположения ахнула, а я набрала в грудь побольше воздуха, собираясь в десятый раз доказывать, что между мной и мажоришкой ничего нет, не было и не будет.

— Да сколько можно… — моя гневная речь, была прервана, слаженным вздохом со стороны всей аудитории.

— Екатерина Сватова, — строго произнес преподаватель.

«Ну всё, сейчас влетит», — оборачивалась я осторожно, мысленно прокручивая извинения за наше безалаберное поведение и слегка недоумевая почему препод назвал только моё имя. Поэтому не сразу поняла, что за огромным букетом с двумя ножками, который стоял рядом с преподавателем, скрывается человек.

— Да? — все так же осторожничая, откликнулась я, предчувствуя очередную подставу. И совершенно не зря: огромный букетище двинулся прямо на меня собирая по пути восхищенные взгляды и возбужденные перешептывания однокурсников. С каждым его шагом по аудитории разносился одуряющий запах пионов, сирени и тюльпанов.

Моих любимых цветов…

«Ты попал, Краснов», — быстро вычислила виновника сего беспредела.

— Куда? — хмуро спросили из-за клумбы, остановившись напротив нас.