Адольфус Типс и её невероятная история - Майкл Морпурго

Не успела я оглянуться, как меня завели в комнату, и там сидел за столом этот капитан с лысой головой. Он смотрел на меня снизу вверх и задавал всякие вопросы: как меня зовут и где я живу. Я ему всё рассказала, а он покачал головой и спросил, разве я не понимаю, что меня могли убить? Я ответила: «Нет». Тогда капитан разозлился на меня, застучал по столу и сказал, чтобы я никогда, никогда больше не подлезала под проволокой – поняла? Я ответила, что поняла, но просто хотела найти Типс. Он спросил, что ещё за Типс, и я объяснила, что это моя кошка. Тогда он вздохнул: «Иисусе Всемогущий», – а этого не стоило говорить, потому что такие слова не говорят просто так, а только когда молятся. Потом он выкрикнул какую-то команду, вошёл другой солдат и отдал честь. Это был Ади. Как я рада была его увидеть!

– Ребята сказали, ты знаешь этого ребёнка, солдат. Это так? – спросил капитан.

– Дас’р, – ответил Ади. Он стоял рядом со мной, очень строгий и прямой, и, похоже, совсем не рад был меня видеть. – Она просто там играла, капитан, – обычные детские игры. Она не хотела ничего плохого.

Ади велели отвезти меня домой, рассказать всё моей матери и сделать так, чтобы этого больше не случилось.

– Дас’р капитан, – сказал Ади и опять отдал честь.

Я улыбнулась Ади снизу вверх, когда он выводил меня из комнаты, чтобы поблагодарить за то, что пришёл меня спасти. А он вообще не улыбнулся в ответ. Он молча отвёл меня к джипу и довёз до самого дома, не сказав ни слова. Ади выключил мотор у ворот фермы, так чтобы нас не было видно из дома.

– Ты прямо сумасшедшая какая-то девчонка, ты это знаешь? – сказал он. Потом зажёг сигарету, и его лицо осветилось в темноте – и тогда я поняла, что он ужасно на меня зол. – Вот что я сейчас сделаю, Лили, – продолжил Ади. – Я не расскажу твоей маме, что ты натворила, если ты пообещаешь мне больше этого не делать. Но ты должна пообещать не понарошку, а честно-пречестно.

– Обещаю, – сказала я, но совсем не честно-пречестно.

– А теперь слушай меня очень хорошо. Я ищу, и Гарри ищет. Мы найдём тебе эту кошку. Разве я тебе не сказал? Нет? Но если ты опять будешь там болтаться, то вот истинное моё слово: тебя или разорвёт на кусочки, или опять попадёшься. Я серьёзно говорю. У нас тут патрули всё обходят каждый день. Они тебя поймают, Лили, точно поймают. От них не спрячешься. И я никак не смогу спасти твою шкуру в следующий раз.

Ади сказал, что я могу идти, и я вылезла из джипа. Он посмотрел на меня, пока я стояла рядом, и помотал головой:

– Ты прямо как мои сестрёнки, точь-в-точь такая же. Бедовая, одна сплошная беда. И упрямая, как мул. Я уж понял, что ты бедовая с самого первого раза, как тебя увидел. Хоть сейчас сделай, как Ади говорит. Веди себя хорошо, слышишь? – Потом он уехал и оставил меня у ворот.

Мне кажется, Ади знает, что я не собираюсь вести себя хорошо. Он понимает, что я вернусь искать Типс. И я это понимаю, потому что теперь точно знаю, что не давало Типс выйти из укрытия и съесть мою еду. Эта американская собака-сторож, эта овчарка. Я знаю, что надо сделать. Я проснусь пораньше и подожду, пока мама уйдёт доить коров. Никто меня не увидит, правда же? Рано утром будет ещё темно, так что мне ничего не грозит, если только я сильно не задержусь. А Типс всегда любила ходить на охоту, когда темно. Она, наверное, днём где-нибудь прячется, потому что до смерти боится этого пса. Любой бы боялся. Наверное, поэтому у меня всё это время и не получалось её найти. Но теперь я найду. Она выйдет в темноте, я знаю. Я найду тебя, Типс, обещаю – найду.

Мне ужасно хочется рассказать кому-нибудь всё, что случилось со мной сегодня. Пожалуй, Барри единственный, кому можно рассказать. Никто больше мне не поверит. Может, завтра расскажу ему.

Пятница, 11 февраля 1944 г.

Можно ничего не рассказывать Барри. Он уже всё знает и вот откуда.

Я встала рано утром, пока было ещё темно, как и собиралась. Никого не было. Я слышала, как мычат коровы в доильне, пока перебегала через двор, и слышала, как мама им поёт. Ей нравится петь коровам, когда она их доит. Она думает, их это радует, а ей нравится, когда коровы довольны, потому что тогда они дают больше молока. Я пролезла под проволокой в своём обычном месте, где меня не видно с фермы, и побежала через поля. Через какое-то время я остановилась перевести дух, позвать Типс и прислушаться. И вот тогда я услышала тяжёлое сопение за спиной. Я подумала, что это опять овчарка быстро-быстро бежит на меня из темноты, и вся оцепенела от ужаса. Но из темноты выскочила вовсе не собака, а Барри, и он был зол на меня, зол, как я не знаю кто. Он схватил меня и затряс. Сказал, что догадался, что я что-то затеваю. Барри встал доить вместе с мамой и увидел, как я убегаю. Он заорал на меня:

– Ты что вообще такое делаешь, Лили? Это опасно! Сюда нельзя! Здесь будет поле боя. Настоящее оружие, Лили, – бомбы, снаряды, пули. Везде висят таблички: ОПАСНО. БОЕВАЯ СТРЕЛЬБА. Ты что, читать не умеешь? Сюда нельзя! – Потом он перестал орать и вдруг выпустил меня. – Ты уже была здесь! Ты кучу раз пролезала под проволокой, так ведь? Ты же Типс ищешь?

Когда я заревела, он усадил меня под изгородью. Я ему всё рассказала – и про вчера, и как я ищу-ищу Типс и нигде не могу найти, и как я всё равно верю, что она ещё жива. Барри какое-то время ничего не говорил, только дёргал травинки.

– Ты же не скажешь никому, правда? – спросила я.

– Нет, конечно, – ответил он. – Что я, ненормальный, что ли? Но нам нужно убираться отсюда. Сейчас же!

– Ещё только разок, – взмолилась я. – Пожалуйста, Барри. Она, может быть, ждёт нас прямо сейчас. Ну пожалуйста. – Я знала, что он мне позволит, и так и вышло.

Мы шли через поля, а луна словно плавала в море. В бухте стояло много кораблей, больше обычного. Несмотря на лунный свет, небо над морем было темнее, чем над холмами за фермой. Там занималась заря. Пока ещё без солнца – только серое начало нового дня. Всё было тихо. Мы залезли на ворота и стояли там, просто прислушиваясь. Потом стали звать Типс – сначала слабо, потом чуть погромче, потом так громко, насколько хватило смелости. Никто не отозвался, вокруг стояла какая-то пустая, жутковатая тишина. Это было странно, потому что я чувствовала, как будто тишина чего-то ждёт, и когда всё началось, совсем не так удивилась, как должна была.

Вдруг всё небо заполнили жёлтые и оранжевые вспышки у горизонта, а потом раздался жуткий рёв. И взрывы, один за другим: внизу на берегу и в деревне – и они бабахали всё ближе и ближе к нам. Земля у меня под ногами затряслась. Барри схватил меня за руку, и мы побежали, понеслись во всю прыть. Но как быстро мы ни бежали, взрывы нас как будто нагоняли. Я визжала и вопила. Потом запнулась и покатилась, а Барри упал почти прямо на меня. Потом взрывы прекратились, и мы набрались духу встать и оглядеться. В слабом свете я увидела, что к берегу сквозь дым подходят десантные катера, сначала два или три, потом целые десятки, и солдаты прыгают в воду и выбираются на берег, всё время стреляя.