Curriculum vitae - Сергей Александрович Васильев

Ближе к станции метро — россыпь ларьков, дальних родственников коммерческих магазинов. Зародились на заре кооперации в виде дешёвых раскладушек и палаток. Ассортимент — водка, сигареты, накаченные стероидами «окорочка Буша», спирт «Роял», презервативы, жвачка, марс-сникерс… Многие тысячи хаотичных и незаконных торговых точек, похожих на бронированные доты с бойницами. Центры городов усеяны ими, как осиными гнездами.

— Шеф, 15 секунд, только сигареты куплю. Опять курево кончилось, зараза.

Юрка, водитель, невысокий парнишка, только после армии, с круто зачесанной назад пышной шевелюрой, посмотрел на старшего бригады жалобными глазами северного оленя и, не дожидаясь ответа, свернул на обочину. Никакого порядка, никакой разметки не существовало и в помине. Каждый парковался, как Бог на душу положит. «Скорая» встала во втором ряду, намертво блокировав две тонированные девятки. Григорий поморщился от такого обращения, но ничего не сказал, коротко кивнул и, пользуясь случаем, торопливо заполнял карточку вызова, десятую за дежурство.

Через открытую водительскую дверь в салон ворвалась вечерняя жизнь города с модной песней «Агаты Кристи» про наркоту «Давай вечером… Будем та-та-та курить». Курили и «гасились» прямо тут, в междуларёчном пространстве. Наркоманов, токсикоманов и алкоголиков в СССР хватало, но пик вакханалии пришелся на 90-е, когда на борьбу фактически положили болт, и появились торчки всех возрастов — от малолеток до мужиков.

— Григорий Иванович, жуть-то какая, — студентка второго курса, папина и мамина любимица Алиночка, санитарила третью неделю и ещё не привыкла к сумеркам городской жизни, — а ребята из нашей общаги говорят, что у них каждую неделю увозят передозный труп. И это медики!

— Это только половина жути, — вздохнул Распутин и показал авторучкой за спину, — вон там — вторая….

Вдоль тыльной части ларьков расположилась целая колония бомжей. В девяностых, казалось, они возникали ниоткуда. Это были вовсе не актеры и актрисы, решившие таким нехитрым способом срубить бабла, а нищие, оставшиеся без своего жилья люди. Квартиры лишиться было куда вероятнее, чем ее получить: черные риэлторы и просто бандиты внимательно отслеживали потенциальных «клиентов». Пополняющие отряд бомжей хотя бы оставались живы. Иным обладателям завидной жилплощади везло меньше. Старики скоропостижно кончались, пьянчужки превращались в законченных алкоголиков и исчезали, инвалиды и серьезно заболевшие люди — пропадали…. Сколько безымянных могил без опознавательных знаков появилось вокруг городов…

— Ну ты, урод! — от удара по крылу РАФик весь содрогнулся и чем-то жалобно звякнул внутри своего металлического чрева, — ты какого хрена сюда свой гроб поставил, мудила?!

У открытой водительской двери «девятки», заблокированной РАФиком, стоял пышущий гневом «хозяин земли», правильно упакованный в турецкий спортивный костюм «с блеском», косуху и модельные туфли, представитель самого заметного в девяностые гопнического сословия.

«Ну вот, б***, покурили», — зло выругался про себя Григорий, поднимаясь со своего места и ища глазами предмет поухватистее.

— Нн-на-а-а-а! — набегающий от ларьков Юрка двумя ногами прыгнул на открытую дверь «девятки», от чего стоящего за ней гопника кинуло на сиденье, приложило затылком о крышу и до кучи ударило в лобешник ребром двери.

— Валим! Ва-а-алим! — в радостном возбуждении Юрка ввинтился в свое кресло, с полоборота завел машину и рванул с места в галоп.

— Ты же его чуть не убил! Надо помощь оказать! — пискнула вжавшаяся в кресло Алина.

— Чтобы его убить, нужно из пушки стрелять! — огрызнулся водитель. Их там целая кодла, они нам такую «помощь» устроят!

— Неоказание помощи — преступление! В милицию позвонят. Номера запомнят! Найдут! — испуганно, но упрямо чирикала санитарка.

— Девочка-Алиночка! — расплылся в улыбке Юрка, ни на минуту не отводя глаза от дороги, — ты номера наши когда последний раз видела? Лично я — весной, когда машину мыл… Э-э-эх, залётные!

Юрка крутанул баранку, включая сирену и сворачивая в какую-то одному ему известную подворотню. Во все стороны от «Скорой помощи» разлетелись «ночные бабочки», выстроившиеся перед машиной своего сутенера.

— Протухла нА небе вечерняя заря. Заглох в лесу стук дятла-долбо@ба. Уходит время в сумрак нахрен зря. И дни летят как шлюхи с небоскрёба! — громко декламировал Юрка, ожесточенно работая рулём, педалями и ручкой переключения скоростей.

— Ты не опрокинь нас, поэт-цветик, — прикрикнул на водителя Григорий, — разухарился тут.

* * *

К нужному дому подъехали только через двадцать минут, вдоволь попетляв по дворам-переулкам, убедившись, что никто не догоняет. Возле подъезда Григорий осведомился:

— Зонд и воронка есть в сумке?

— Конечно, — кивнула Алина, — а что?

— Ничего. Проверил, ты со мной или еще там, у ларьков. Идём «на отравление».

В квартире на кухне сидел упитанный 18-летний парень. В сознании. Глаза на мокром месте, во взгляде отчаяние, безнадёга, тоска и «предчувствие близкой мучительной смерти».

Вокруг него крутилась мама.

— Сыночка, ну зачем же ты так? Ну будет у тебя ещё любовь. Не стоит она того, чтоб вот так вот поступать! А обо мне ты подумал?

— Здравствуйте. Скорая помощь. Вызывали?

— Да-да, здравствуйте, — засуетилась женщина, — вызывали. Проходите, пожалуйста. Вот видите — наглотался какой-то гадости, а всё из-за этой стервы!

— Ма-а-м, ну не начина-а-ай!

— Будем промывать желудок, — нехорошо улыбнулся парню Распутин. — Так! Мама! Приготовьте нам ведро теплой воды и пустой тазик.

Увидев в руках Алины желудочный зонд, к которому она прикрепляла воронку, и садистско-флегматичную физиономию фельдшера, парень изменился в лице. Появилась тревога за своё здоровье и жизнь в целом. Про несчастную любовь он, видимо, если и не забыл, то мысли о ней явно отошли на задний план.

— Что вы собираетесь делать? — спросил он тревожно.

Распутин повернулся к нему. В одной руке — зонд, в другой — спрей с лидокаином.

— Вот этот шланг надо проглотить. Ты ещё не знаешь, как ты это будешь делать, но я тебе помогу. Открывай рот! Та-а-ак… Сидеть!!!..

После промывания парень сидел грустный-грустный, но держался. Нюни не разводил. Алина, собирая вещи и сочувствуя, решила поговорить с ним.

— Ну вот и нафиг тебе такое счастье, чувак?

— Да дурак, блин! Она мне «кровь свернула», у меня «флягу закусило». Ну я на эмоциях горстью таблеток и закинулся.

— Стоп! — вскинул глаза Григорий, молча заполнявший карту вызова. — А что за таблетки-то?

— Я не знаю, — ответил «Ромео». — Вон там от них баночка осталась…

В шкафчике на полке стояла пластмассовая упаковка из-под таблеток. На ней красовалась надпись «СТОП-ИНТИМ» и нарисована кошечка в розовых перьях….

По лестнице спускались молча, пока Алина не изрекла задумчиво:

— Даже если и вернётся к нему его девушка, есть ли теперь в этом смысл?