Физрук 2: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров

сына не постесняется?.. Впрочем — это не мое дело. Да и вряд ли я первый такой ночной гость. Так что Толик Кривцов, наверное, уже привык к нежданным визитам посторонних мужиков. К тому же — я не совсем посторонний…

Как бы там ни было, Лиза вела себя осторожно. Едва открыв дверь, она приложила пальчик к губам и знаками показала, что снимать куртку и обувь не нужно. Я на цыпочках прокрался в комнату, в которую хозяйка квартиры меня пригласила. Судя по широкой двуспальной кровати — это была ее спальная. Войдя следом, заперев дверь на ключ и не включая света, Лиза кинулась сама раздевать меня, я ее — тоже. Сбросив одежду, мы повалились на постель… Через час я уже стоял на улице. Поймав такси, я вернулся в общагу.

На следующий день уроки прошли без сучка без задоринки. Все-таки я уже втянулся в свою работу. Методичку знал назубок. Да и повторив десятки раз одно и тоже, делаешь это уже автоматически. Не слишком радовали меня мои оболтусы. Нет, на моих уроках они все делали как надо. Даже те, кто поначалу лоботрясничали, подтянулись. Так что тройки, четверки и даже пятерки я ставил им в дневники и в журнал с полным основанием, а вот по другим предметам — совсем не радовали.

Я даже решил устроить разбор полетов. Все-таки я классный руководитель, мне за это доплачивают. Завтра у меня с моим восьмым «Г» как раз последний урок, вот и придется оставить их после и поговорить. А сегодня мне предстоял деловой разговор в городском спортивном обществе. Правда, я думал, что после вчерашнего товарищ Дольский об этом мог и забыть. Нет, не забыл. Когда я вышел из школы, за воротами стоял уже знакомый мне ГАЗик с эмблемой «Литейщика» на дверце.

Мы снова приехали на тот же самый стадион, где я вчера толкал речь и вручал пацанам призы. На этот раз мы прошли в административный корпус. Владилен Панкратович Дольский, как и положено важному городскому чиновнику, имел кабинет с приемной, где молотила хрупкими пальчиками по клавишам здоровенной электрической пишущей машинки марки «Уфа» симпатичная секретарша. Увидев меня, она с милой улыбкой поздоровалась, нажала на кнопку селектора и прощебетала:

— Владилен Панкратович, к вам товарищ Данилов. — В ответ в динамике что-то хрюкнуло, и она перевела: — Проходите, пожалуйста!

Я рванул дверь, ведущую в кабинет, уже догадываясь, что она двойная. Не понимаю, зачем это было нужно, но двери таких вот кабинетов нередко имеют узенький тамбур — первую дверь тянешь на себя, вторую толкаешь от себя. В общем, преодолел я этот странный барьер и очутился в просторном помещении, вдоль стен заставленном шкафами, за стеклянными дверцами которых сияли самоварным золотом и серебром спортивные кубки. Почти половину кабинета занимал длинный приставной стол с двумя рядами стульев.

Сам хозяин кабинета восседал в кресле за большим письменным столом. Увидев меня, товарищ Дольский поднялся мне навстречу, но из-за стола не вышел. Надо полагать, таким образом он подчеркивал разницу между им и мною. Иное дело, сидеть в узком кругу в кабаке, другое — официальная встреча в кабинете. Ну что ж! Его право. Я подошел, поздоровался, сел на один из стульев у приставного стола. Хозяин кабинета вызвал по селектору секретаршу и попросил принести нам чаю.

— Ну что, Александр Сергеевич, — заговорил он. — Будем работать вместе. Если уж Корней Митрофанович считает, что городу необходимы мужская и женская секции по самообороне без оружия, наш долг прислушиваться к голосу общественности, в его лице… Конечно, у нас есть секции по боксу и классической борьбе, но веяния времени таковы, что этот ряд следует всемерно расширять. Наша партия и лично товарищ Брежнев оказывают самое деятельное внимание развитию физкультуры и спорта… Московская олимпиада показала всему миру, на каком высочайшем уровне находится физическая культура в Советском Союзе. Наш город тоже принял в ней посильное участие, но мы не намерены останавливаться на этом. Городские организации, как вы знаете, готовятся провести весною спартакиаду студентов и школьников. Так что — добро пожаловать, товарищ Данилов.

Стукнула дверь. Вошла секретарша с большим подносом. На нем было два стакана в подстаканниках, сахарница, корзинка с сухариками и блюдце с лимоном. Все это она водрузила на стол. Своему начальству, зная его вкус, девушка положила в чай две ложечки сахару и кружок лимона. Мне же предлагалось самому определиться какой чай — сладкий или не сладкий, с лимоном или без — мне нравится пить. Я и не возражал. Секретарша, исполнив свою миссию, удалилась, а мы принялись пить чай.

Видимо, утомившись только что произнесенной и не слишком связной речью, Владилен Панкратович некоторое время молчал. Наверное, собирался с мыслями. Я его не торопил. Меня интересовали не лозунги, а конкретика — где, когда, сколько? Опустошив стакан, Дольский отставил его в сторонку, постучал твердыми пальцами по стеклу, что покрывало столешницу. Затем взял папку, лежавшую у него под рукой, открыл ее, перевернул несколько листочков. Надел очки, приподнял один из листков.

— Так, Александр Сергеевич, — пробормотал он. — Ставка у нас за ведение детских секций восемьдесят рублей… Две секции, соответственно — сто шестьдесят, но… — Он поднял указательный палец. — В связи с тем, что вы будете работать в свое свободное время, оформим это как сверхурочную работу… За это полагается доплата, по двадцать рублей за каждую секцию… Итого — двести рублей в месяц! Устраивает вас?..

— Устраивает, Владилен Панкратович, — сказал я. — Когда я смогу начать занятия?

— В воскресенье начнем проводить набор, — ответил он. — Сами понимаете, это же дети, их должны привести родители…

— Хорошо… В котором часу?

— К одиннадцати утра подъезжайте к проходной.

— Подъеду!

— В таком случае, сейчас подойдите к моему секретарю, ознакомьтесь с приказом, распишитесь в заявлении, а после посетите бухгалтерию. Мы вам начислили небольшие подъемные, в размере половины месячного оклада.

Я поднялся, протянул хозяину кабинета руку.

— Благодарю вас, товарищ Дольский!

— Не за что! — откликнулся тот. — Наш долг способствовать развитию физического воспитания нашей молодежи… Желаю успехов!

Еще раз поручкавшись, мы к обоюдному удовольствию расстались. В приемной секретарша вручила мне листок с приказом. Я прочитал его. Судя по тексту, меня официально брали на работу по совместительству, со всеми вытекающими из этого факта правами и обязанностями. Никакого особенного подвоха я в этом документе не разглядел. Даже названная Дольским сумма была в нем обозначена. Так что, расписавшись в приказе, я отправился в бухгалтерию, а оттуда — в кассу.

Административный корпус спортобщества «Литейщик» я покинул с приятно хрустящими червонцами в кармане. Я понимал, что щедрость товарища Дольского не от широты души — это результат работы незримого механизма деловых и полуделовых связей, шестеренки которого вращаются по принципу «ты мне, я тебе». Кто-то кому-то что-то достал, кто-то кого-то от чего-то прикрыл, кто-то о ком-то кому-то замолвил словечко или на что-то закрыл глаза.

В итоге, на конце этой цепочки звонков, переговоров с глазу на глаз, исполненных обещаний и сделанных подарков возникла для меня эта подработка. Неясно пока, как часто мне придется вести занятия, да и кого, собственно, я должен буду во время них учить. Мне было понятно одно, вся эта история с секциями уж точно не имеет ни какого отношения к развитию физкультуры и спорта в одном отдельно взятом советском городе. Его «лучшие люди» просто желают иметь для своих отпрысков все самое-самое…

Желают — надо им это дать. Вряд ли цель этих воротил заключается в том, чтобы сделать из своих детишек настоящих спортсменов. С них будет достаточно самого факта, что чада занимаются престижным самбо, а тем более — карате. Так что можно не рвать жилы, обучая лишь нескольким эффектным приемам, а по-настоящему сосредоточиться на школьной секции. В конце концов, спорт не самый плохой способ сделать из лодыря настоящего человека. Да и на предстоящей спартакиаде нужно блеснуть. Это мне обеспечит карьерный рост надежнее благодарности представителей местной элиты.

Я закупил жрачки и вернулся в общежитие. В коридоре второго этажа встретил все еще хромающего, но уже обходящегося без костылей Петюню. Вид у него был печальный. Я поинтересовался причинами.

— Да так… — отмахнулся он. — От этих баб одно горе…

Настроение у меня было хорошее, и я его пригласил к себе в комнату. Хорошо, что в холодильнике завалялась пара бутылок «Жигулевского». Сосед отказываться не стал. Мы расположились за столом. Я достал холодное пиво, нарезал сыр и колбасу. Благо в гастрономе меня запомнили и потому отоваривали