Кровавая луна - Ю. Несбё
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я стреляю! — повторил мужчина, будто в ответ на размышления Харри, и расставил ноги ещё шире. Колени перестали трястись. Сирены приближались.
— Пожалуйста, ему надо помочь… — начал Харри, но его голос был заглушён внезапным приступом кашля.
Они уставились вниз на мужчину на полу.
Глаза детектива снова выпучились, все его тело сотрясалось в продолжительном приступе кашля.
Пистолет покупателя в футболке «Севен-Элевен» поворачивался то в одну, то в другую сторону, неуверенный, представляет ли теперь опасность до сих пор считавшийся мёртвым человек.
— Извини… — задыхаясь прошептал детектив, — … что так к тебе подкрался. Но ты — Харри Холе, верно?
— Ну, — Харри колебался, выбирая из двух зол меньшее, — да, это я.
— Мой клиент хочет поговорить с тобой. — Мужчина со стоном повернулся на бок, достал телефон из кармана брюк, ввёл пароль и протянул телефон Харри. — Он с нетерпением ждёт звонка.
Харри взял уже звонивший телефон. Поднёс к уху.
— Алло? — сказал голос. Странно, но он казался знакомым.
— Алло, — ответил Харри, поглядывая на человека в футболке «Севен-Элевен», опустившего свой револьвер. Показалось ли Харри или он выглядел чуть скорее разочарованным, чем радостным? Наверное, он всё-таки родился и вырос здесь.
— Харри! — воскликнул голос из телефона. — Как ты? Это Юхан Крон.
Харри моргнул. Как давно он не слышал норвежского?
ГЛАВА 5
Суббота
Хвост скорпиона
Люсиль шуганула одну из кошек с кровати с балдахином, встала, раздвинула занавески и села перед трюмо. Изучила своё лицо. Недавно она видела фотографию Умы Турман, ей было за пятьдесят, но выглядела она как тридцатилетняя. Люсиль вздохнула. С каждым годом задача казалась всё сложнее для выполнения, но она открыла баночку «Шанель», окунула в неё кончики пальцев и начала распределять тональный крем от центра лица к бокам. Увидела, что кожа стала ещё более дряблой и собирается в складки. И спросила себя, как спрашивала каждое утро. Для чего? Зачем начинать каждый день сидя перед зеркалом полчаса, чтобы выглядеть не на восемьдесят, а, возможно... на семьдесят? И каждое утро ответ тоже был один и тот же. Потому что ей — как и любому другому актёру, которого она знала, — нужно было делать всё возможное, чтобы чувствовать себя любимой. Если не за то, кем он были, то хотя бы за то, кем они — с помощью грима, костюмов и правильных сценариев — притворялись. Это была болезнь, которую возраст и невысокие ожидания так и не смогли полностью вылечить.
Люсиль надушилась своими мускусными духами. Некоторые считали мускус мужским ароматом и утверждали, что ему не место в женских духах, но она успешно носила его с самой молодости. Это выделяло её из толпы, это был аромат, который трудно забыть. Она завязала халат и спустилась вниз, стараясь не споткнуться о двух кошек, которые устроились на лестнице.
Она пошла на кухню и открыла холодильник. Почти сразу же одна из кошек потёрлась о её ноги в попытке получить угощение. Без сомнения, этот поступок пах любовью к тунцу, но легко было представить, что в нём чувствовалась и нотка привязанности к ней. В конце концов, чувствовать себя любимым было важнее, чем быть любимым. Люсиль достала консервы, повернулась к кухонному столу и вздрогнула, увидев Харри. Он сидел за кухонным столом, прислонившись спиной к стене и вытянув перед собой свои длинные ноги. Он сжимал серый титановый палец на левой руке. Его голубые глаза были прищурены. У него были самые голубые глаза, какие она видела со времён Стива Маккуина.
Харри заёрзал на стуле.
— Завтрак? — спросила она, открывая банку.
Харри покачал головой. Он держался за свой титановый палец. Но её внимание привлекла рука, которой он его держал. Она сглотнула. Прочистила горло.
— Ты никогда этого не говорил, но ты действительно больше любишь собак, не так ли?
Он пожал плечами.
— Кстати, о собаках, я когда-нибудь говорила тебе, что должна была сниматься вместе с Робертом Де Ниро в фильме «Бешеный пёс и Глория»? Ты помнишь этот фильм?
Харри кивнул.
— Правда? Тогда ты один из немногих. Но Ума Турман получила эту роль. И они с Бобби, то есть Робертом, начали встречаться. Что было довольно необычно, учитывая, что ему в основном нравились чернокожие женщины. Должно быть, в ролях было что-то такое, что сблизило их, мы, актёры, действительно очень сильно погружаемся в то, что делаем, мы становимся теми, кого играем. Так что, если бы я получила роль, как мне обещали, тогда мы с Бобби стали бы парой, понимаешь?
— Мм. Ну раз ты так говоришь
— И я бы смогла его удержать. Не то что Ума Турман, она... — Люсиль выложила консервы на тарелку. — Ты читал, как все восторгались ею после того, как она выступила публично и рассказала о том, как Вайнштейн, эта свинья, подкатывал к ней? Хочешь знать, что я думаю? Я думаю, если ты, Ума Турман, актриса-миллионерша, знаешь, чем занимался Вайнштейн, и не бьёшь в колокола, и если ты, наконец, решаешь выступить, чтобы пнуть мужчину, только когда он уже упал, благодаря другим, менее известным и более храбрым женщинам, тебя не следует хвалить. Когда в течение многих лет ты своим молчанием позволяла всем этим молодым, подающим надежды актрисам входить в офис Вайнштейна, потому что у тебя уже есть свои миллионы, и высказаться вслух значит упустить — возможно, упустить — ещё одну роль стоимостью в миллион долларов, за это, думаю, тебя следует публично выпороть и оплевать.
Она помолчала.
— Что-то не так, Харри?
— Нам нужно найти новое место, — сказал он. — Они найдут нас.
— Почему ты так думаешь?
— Частному детективу потребовались сутки, чтобы найти нас.
— Частному детективу?
— Я только что говорил с ним. Он ушёл.
— Чего он хотел?
— Предложить мне работу частного детектива для богатого парня, которого подозревают в убийстве в Норвегии.
Люсиль с трудом сглотнула.
— И что ты ответил?
— Я сказал «нет».
— Почему?
Харри пожал плечами.
— Может быть, потому, что я устал бегать.
Она поставила тарелку на землю и стала наблюдать, как кошки толпятся вокруг.
— Я прекрасно понимаю, что ты делаешь это ради меня, Харри. Ты поступаешь так, как говорится
