Мастер ликвидаций - Сергей Зверев

Она была уверена, что это он – высокий незнакомец, неотступно следовавший за нею вот уже две недели. Что ж, наконец-то у нее появилась возможность поймать его с поличным и решить все проблемы одним нажатием спускового крючка…

– Стоять! Руки за голову!

Высокий мужчина обернулся, и Маргарита с ужасом поняла, что едва не выстрелила в Павла Андронова. Он был загримирован и одет весьма экстравагантно, поэтому она его не сразу узнала.

Видимо, на ее лице разом отразились все нахлынувшие чувства, потому что обычно бесстрастный Павел обеспокоенно спросил:

– Что с тобой?

– Со мной все в порядке. Просто не ожидала увидеть тебя так рано… И в таком виде…

Павел, не сводя с нее внимательного взгляда, протянул полиэтиленовый пакет:

– Я принес тебе переодеться. Внизу пока тихо, но все же поторопись.

Маргарита молча достала из пакета одежду, огненно-рыжий парик, косметичку и, не стесняясь Андронова, стала стаскивать с себя пропахшие машинным маслом шмотки. Она никак не могла поверить, что все закончилось.

– Ты уверен, что за нами нет «хвоста»? – спросила на всякий случай.

– Уверен.

– А когда поднимался, никого подозрительного не встретил?

– Встретил. Двух оболтусов с велосипедами… Давай в темпе, ладно?

«Вот так люди и сходят с ума… – вздохнула Маргарита. – Может, пока не поздно, обратиться к хорошему психиатру? Говорят, на ранней стадии нервные болезни излечиваются безо всяких последствий…»

Но внутренний голос нашептывал: «Кажется, детка, ты и вправду свихнулась. Если ты пойдешь в психушку и расскажешь там про свои глюки, об этом сразу станет известно шефу. Тебя спишут со счетов, и тогда ты потеряешь все – двухкомнатную квартиру в центре, машину, и, самое главное, к агентству тебя и на километр не подпустят. Так что ограничься седуксенчиком, детка!»

…Уже через час она стояла под душем в собственной ванной. Слезы смешивались с горячей водой. От усталости ломило спину, сводило ноги. Руки тряслись, как у законченного алкоголика. Она на чем свет кляла себя за то, что шесть месяцев назад согласилась на эту авантюру – стать агентом особого отдела. Но кто знал, что в дерьме ей придется валяться чаще, чем она могла предположить. И кто бы мог подумать, что напряженная работа скажется на ее психике?

«Я медленно, но верно схожу с ума… Мне уже повсюду мерещатся враги», – думала Маргарита, яростно растираясь махровым полотенцем. И вдруг вспомнила об утренней записке, приложенной к лобовому стеклу ее машины. В порыве гнева она ее разорвала, но затем одумалась и спрятала клочки в багажничке. Вот на чем она проверится!

Набросив халат, Маргарита выскочила из ванной, схватила со столика связку ключей и выбежала из квартиры. Перепрыгивая через ступеньки, спустилась вниз и, теряя шлепанцы, помчалась к «Тойоте». Отключила сигнализацию, дрожащими пальцами сунула ключ в замочную скважину, рванула дверцу на себя и, юркнув в салон, открыла багажничек. О ужас: кроме пачки сигарет и карты Москвы, там ничего не было…

Вениамин Гольцев нервно откинулся на спинку дивана, закрыл глаза и указательными пальцами принялся энергично массировать виски. Опять эта адская головная боль, от которой выть хочется! Таблетка, выпитая полчаса назад, не ослабила ее ни на йоту. Кажется, визит к невропатологу откладывать дальше нельзя. Чтобы избавиться от этой боли, ему нужны более сильные средства. То лекарство, которое он принимает уже почти три месяца, больше не помогает.

– Ей-богу, я сойду с ума, сойду с ума, – простонал Вениамин, почти уверенный, что в ответ, как обычно, услышит насмешливую реплику Кати: «Спортом надо заниматься, кисуля, и все как рукой снимет», и тут же внутренне содрогнулся, вспомнив, что Кати давно нет в живых.

При мысли об этом ему сделалось еще хуже. А ведь совсем недавно он готов был отдать половину своей ежегодной прибыли, чтобы раз и навсегда избавиться от беспутной жены-шантажистки. Теперь же ему смертельно не хватало Кати. Ее пренебрежительно-ласкового «кисуля», ее ночных звонков из какого-нибудь второсортного бара, ее дурацкой привычки устраивать бедлам вокруг себя. Да, теперь в квартире царил идеальный порядок – горничная, слава богу, попалась добросовестная, но от этого Вениамину было еще более тоскливо и одиноко.

«Надо взять себя в руки и успокоиться, – твердил он мысленно. – Скоро кошмар закончится, я найду эту чертову запись, и все встанет на свои места… Сейчас главное – вести себя как можно естественнее. Чтобы никто не мог меня ни в чем упрекнуть».

Боль стала невыносимой. Теперь Вениамину казалось, что его череп растрескался на сотни – нет, тысячи – маленьких кусочков и вот-вот посыплется, как ветровое стекло автомобиля от удара случайного камня. Но почему ЭТО должно было приключиться именно с ним? Почему?

В какой-то момент он вдруг понял, что избавиться от боли можно только одним способом – убив себя. Для этого и нужно-то всего ничего – встать и пройти к сейфу, встроенному в стену гостиной. Открыть его, протянуть руку и взять пистолет – новенький, смазанный маслом «макаров». И все!

Скрипнув зубами, Вениамин поднялся с дивана и на ватных ногах двинулся к сейфу. Не задумываясь, набрал код, распахнул дверцу и осторожно вытащил пистолет. Несколько секунд тупо смотрел на него, затем щелкнул предохранителем и осторожно приставил дуло к виску…

Трель сотового телефона, лежащего на журнальном столике, заставила его вздрогнуть и опустить руку. Странно, еще вчера вечером он вроде бы выключал этот чертов аппарат… Тем не менее тот звонит. Звонит, не переставая…

По телу прокатилась волна жара, Вениамин крепко зажмурился и резко открыл глаза. Мысль о том, что пару минут назад он, повинуясь мгновенному импульсу, мог запросто убить себя, теперь казалась чудовищной. Да только полный кретин мог придумать такое! Если он не выстрелил в себя, когда была жива Катя, то делать это теперь просто глупо.

Сотовый по-прежнему надрывался; Вениамин, как змею, отбросив пистолет на диван, схватился за телефон. И тут же услышал в трубке взволнованный голос Лики:

– Что случилось? Почему не отвечал?

– Принимал душ, – соврал Вениамин.

– Со вчерашнего вечера?

– Не понял…

– Я набираю твой номер каждые полчаса, начиная со вчерашнего вечера, – нетерпеливо пояснила Лика. – Почему ты не был в офисе? Я так испугалась, что готова была плюнуть на все и приехать… – казалось, что Лика, всегда спокойная и уравновешенная, вот-вот заплачет.

За три года «семейного счастья» на женские слезы и истерики у Вениамина выработалась устойчивая аллергия. Как только Катя начинала хлюпать носом, мягко и ненавязчиво качая свои права, он выходил из себя – начинал орать, злиться, нести откровенные пошлости. Когда вспышка гнева проходила, ему становилось стыдно. Но Катю после этих сцен он ненавидел еще сильнее.