Не гони лошадей - Светлана Алешина

Я разыскала нужный мне дом, поднялась по скрипучей шаткой лестнице грязного темного подъезда. На лестнице пахло мочой, кошатиной, жареной картошкой, перекипевшим борщом, стиральным порошком. Я попыталась нащупать звонок и не нашла, постучала в дверь — никакого ответа. Сверху зацокали каблучки, по лестнице спускалась девчонка лет тринадцати. Она с любопытством уставилась на меня.

— Девочка, ты из этого подъезда? — как можно ласковее спросила я.

Девчушка мотнула головой.

— А кого-нибудь из двадцать четвертой квартиры знаешь? — спросила я, указывая на дверь рукой.

— Я там живу, — произнесла наконец она, убедившись, что я для нее угрозы не представляю.

— Ой, как хорошо, кто-нибудь из взрослых у тебя дома есть? Я к вам по делу.

— Папка дома и бабушка, — ответила она.

— Да? — удивленно произнесла я. — А я стучу-стучу, дверь никто не открывает. Звонка я не нашла, — добавила я.

— Звонок вон, — ткнула куда-то вниз, ближе к полу девчушка. — Только он не работает. А дверь не открывают, потому что папка пьяный спит, а бабушка плохо слышит. Сейчас я открою, — произнесла она, снимая с шеи тесемку с ключом. Она быстро справилась с замком и вошла в комнату. — Проходите. Мама скоро придет, она в магазин пошла.

Я оглядывалась по сторонам, в таком домике мне бывать еще не приходилось. Длинный узкий коридор, по обеим его сторонам находились двери: пять с одной стороны, пять с другой.

— Вы по коридору прямо идите, потом сверните, там кухня будет. Я сейчас приду, — произнесла девочка и скрылась за одной из дверей.

Я пошла по едва освещенному коридору, загроможденному какими-то ящиками, коробками, допотопной мебелью, и наконец-то вышла на просторную кухню. Здесь было на удивление чистенько и уютно. Кухонные шкафчики, стол-тумба, застеленный веселенькой клеенкой, еще один стол, разномастные стулья и табуретки.

Я устроилась на табурете и принялась ждать. Легенду я себе придумала уже давно, представлюсь помощником адвоката, скажу, что разыскиваю Шакаленко, чтобы сообщить о наследстве.

Интересно, кто этой девочке Шакаленко — отец, брат? Для отца слишком молод, для брата — староват. Хотя…

— Б…! Опять моталась к Женьке, шалава… — заорал где-то в глубине квартиры мужской бас. — Я тебе сказал водки купить… Отец родной тебя просит, а ты дрянь… мать твою! Я тебя кормлю, пою, а ты, с-сука, вся в свою мать-шалаву!

Что-то грохнуло на пол, покатилось, и раздался жалобный умоляющий голосок девчушки:

— Папа, папочка, не надо, миленький. Ложись, я сейчас суп подогрею. Мамка придет, водку принесет, а ты полежи пока.

Я поежилась. Бедная девчонка. По коридору кто-то зашаркал, послышался глухой кашель, и на пороге появилась древняя старушка в байковой кофте и пуховой шали. Она уставилась на меня подслеповатыми глазами, пытаясь угадать, кто перед ней.

— Здравствуйте, бабушка, — прервала я молчание.

— Это кто ж? Не признаю никак. Верочка, ты, что ли?.. — произнесла старушка.

— Нет, я из собеса… — брякнула я первое, что пришло в голову. Говорить, что я журналист, или объяснять женщине, что я из адвокатской конторы, было бессмысленно. Вряд ли она знала, что это такое.

— Хорошо, хорошо, — покачала она головой. — Я давно вас ждала. Не кормят они меня совсем, пенсию всю до копеечки отбирают, на улицу выходить не велят. Дверь запирают, всю одежду спрятали. Голая хожу, босая хожу, света белого не вижу, хлебушка досыта не ем, — запричитала старушка.

На заморенную голодом она не походила, тем более что в руках держала колечко краковской колбасы. На ногах у нее были добротные теплые тапки, почти новый халат.

Женщина продолжала причитать до тех пор, пока на пороге не появилась девочка.

— Бабушка, ты что же встала, врач сказал, тебе лежать нужно. Извините, — обратилась она ко мне, — бабушка у нас немножко не в себе, у нее это старческое. Доктор говорит, сердце хорошее, до ста лет работать будет без осечки, а вот голова слабая… Я сейчас.

Она подхватила женщину под руки и повела в комнату. В прихожей хлопнула дверь, и я услышала бодрый женский голос:

— Катюша, я вернулась.

Быстрыми шагами женщина направилась на кухню:

— О, здравствуйте, — удивленно взглянув на меня, поздоровалась женщина, вероятно, хозяйка квартиры.

Женщине на вид было лет сорок. Спортивного вида, с волевым симпатичным лицом, ясными глазами и ямочкой на подбородке.

Коротко стриженные волосы были такого же цвета, как у девчушки, впустившей меня сюда.

— Добрый день, меня ваша дочка впустила.

— Мамуль, наконец-то, а то папаня проснулся, бабуля по квартире гуляет, а тут к тебе еще женщина пришла… Бананы купила? — спросила она, заглядывая в полные пакеты.

— Да погоди, поешь чего-нибудь путного, ничего с твоей фигурой не сделается, — отозвалась мать, вытаскивая из пакетов продукты.

Катерина, схватив связку с бананами, уже исчезла в недрах коридора.

Женщина достал откуда-то из шкафчика пачку с сигаретами, прикрыла дверь на кухню.

— Понимаете, я разыскиваю одного человека — Артема Тарасовича Шакаленко, — начала я объяснять цель своего прихода.

— Темку? — удивилась она. — Зачем это он вам понадобился?

— Видите ли, я из адвокатской конторы, помощник адвоката. Наша клиентка оставила завещание в его пользу. Вот мне необходимо его найти, чтобы сообщить об этом. В завещании указан этот адрес.

Женщина прищурилась, выпуская струйку дыма:

— Что-то не припомню я у Темки богатых родственничков, скорее, с него все хотели получить чего-нибудь.

— Этот человек не является ближайшим родственником Шакаленко. Мотивы передачи наследства нам неизвестны.

— Ничем не могу помочь, Артем тут уже лет пятнадцать как не живет. Если вы заметили, мы одни здесь остались. Раньше тут много семей жило, потом кто купил жилье, кто получил — разъехались. Одни мы остались. Ждем, когда нас под снос… Я с мужем развелась давно, а рожу его пьяную каждый день вижу. Нам все обещают, что расселят в новые дома, дадут отдельные квартиры, — вдруг разоткровенничалась женщина. — А Темка… Артем как спортом занялся, так и съехал. Сначала в спортивный интернат, потом… Говорят, у него сейчас и квартира, и фирма своя, в гору пошел. Я его последний раз три года назад видела.

— Простите, вы не знаете, где он сейчас живет? — поинтересовалась я.

— Этого я не скажу, прописан здесь, у нас, это точно. Недавно списки жильцов составляли, так вот сверяли, кто прописан, а кто на самом деле живет. В списке Толик точно был и его бабка. Бабка года три как померла, а так до последнего жила. Артем все уговаривал ее переехать, а она ни в какую: «Помру там, где всю жизнь прожила». Под конец она болеть стала, он ее куда-то в санаторий специальный положил, там она и померла. Хоронили тоже там, он приезжал тогда сказать, что померла, на похороны звал…