Тарлан - Тагай Мурад

партии. Но плешивый начальник пустил слезу. Тогда они его пожалели, сказали, что слезы мужчины равносильны его смерти.

Братья мои, верно говорили в старину: «Будешь держаться истины – не узнаешь горя. А если истина тебя проклянет, не будет тебе исцеления».

Рассказывали, будто в чайхане плешивый начальник жаловался, что на свете нет правды. Чай в чайнике у него был белым. Что будто сам его себе наливал и пил. Людям на потеху.

45

Братья мои, как хорошо, что есть на свете жалобщики! Они не допустят несправедливости. Не дадут спуску мошенникам. Никому не позволят присвоить народное добро. Если не будет жалобщиков, правители смогут купить, как на базаре, совесть своего народа. Если не будет жалобщиков, правители у простого народа изо рта вырвут еду.

Я зауважал жалобщиков. В воскресенье пригласил их всех к себе домой. Зарезал барана.

46

Кишлак снова наполнился лошадьми. Наездники пустили коней на выпас. Я тоже пустил Тарлана.

47

В Карлике играли свадьбу. На эту свадьбу мы и отправились. В дороге Тарлан разбрасывал кизяк. Я удивился. Раньше за ним такого не замечал.

Остановились в доме у одного учителя. Я прибил колышек возле самого хлева. Уши у Тарлана обвисли. Он опустил голову и печально уставился на трещину в дувале. От корма отказался. К сахару и губами не притронулся. Душа моя затосковала. В горле стоял комок. Я не сводил глаз с Тарлана. Товарищи по стремени тоже забеспокоились.

В Карлике жил старик – большой знаток лошадей. Мы пригласили его. Старик осмотрел коня, обойдя его кругом. Нагнувшись, посмотрел ему в глаза. Покачал головой. Взял меня за локоть, повел в гостиную. Положил мне руку на плечо:

– А скажи, прославленный наездник, не продашь ли ты мне этого коня? Даю тебе двадцать овец. Скажи свое мужское слово.

Во мне закипела злость. Такое горе у меня, а он мне – о своем.

– Сперва скажите, дедушка, что с ним приключилось?

– Нет, сначала ответь ты, прославленный наездник. Потом я скажу.

– Нет! Не продам его, даже если наступит конец света! Ясно вам?!

– Ну, ладно. Тогда слушай, прославленный наездник. Конь у тебя – редкий. Как увидел, сразу это понял. Если не ошибаюсь, недавно он перенес сильное потрясение, верно?

Я вспомнил, как Тарлан десять дней голодал в Обширской промоине. Но старику об этом не стал рассказывать.

– Да, было дело, хворал. Потом выздоровел.

– Хвала тебе, прославленный наездник. Сейчас, думая о предстоящем состязании, твой конь вспоминает об этом. Сомневается, сможет ли из-за перенесенной болезни бегать, как прежде. Вот какая печаль одолевает твоего коня. Я прочитал это в его глазах. Еще вспомнишь мои слова, прославленный наездник.

Старик ушел. Мы допоздна просидели за оживленной беседой. Но печаль Тарлана не давала мне покоя. Видимо, она отразилась и на моем лице. Хозяин дома утешил: мол, не переживайте так, старик – знаток лошадей, он все о них знает. А после рассказал, что это был за старик.

Оказывается, кони только раз в году жуют жвачку. Когда конь жует жвачку, он горит! Тело его накаляется так, что может даже ослепить. Глаза коня горят особенным блеском. Так ведь конь – это див! Если конь жует жвачку, происходит это в необычном месте и в необычное время. Человек, увидевший, как конь жует жвачку, становится или безумным, или несчастным. А счастливый или мудрый станет еще счастливее и мудрее. По слухам, старик видел, как конь жвачку жевал.

48

Улак проходил на незасеянном пустыре. Я проскакал вокруг пустыря, разогрел Тарлана. Тот сразу переменился. Голову держал прямо, играл и резвился. Грызя удила, ржал и рвался в толпу. Звал меня на состязание.

Коней собралось много, потому что это было первое зимнее состязание. Оно обещало быть интересным. Причина вот в чем: когда мало коней, поднять улак с земли трудно. Каждый конь, считая себя сильней остальных, сразу кидается к улаку. Кони мешают друг другу, дерутся. А когда коней много, к улаку кидается сильнейший из сильнейших, тот, который всем коням конь. Кони же послабее становятся зрителями. Если бросаются к улаку, сильные не дают им дороги, выталкивают назад. Поэтому на состязаниях, где много лошадей, вынести улак из круга обычно легче.

49

Привезли улак. Подгоняя коня, я подъехал к улаку и дал Тарлану его понюхать. Взявшись за ляжку, попробовал его приподнять. Веса в нем было около пятидесяти – шестидесяти килограммов. Мокрый насквозь. Видно, ночью тушу держали в воде. Смысл здесь в том, что улак становится очень тяжелым. И когда его тянут в разные стороны, шкура не отстает от него. А иначе во время яростной схватки не остаться улаку целым!

Распорядитель объявил приз:

– Одна пара калош и десять рублей! Налетай!

Всадники ринулись к улаку. Чей-то рыжий конь вынес его и умчался. Объявили следующую ставку: один баран, один халат и десять рублей! Награда выросла, не зевайте!

Я направил Тарлана к улаку. Он рванулся с фырканьем. Примчался к улаку легче и быстрее, чем я думал и хотел. Как обычно, сделав круг возле улака, остановился. Кто-то зло стеганул Тарлана по крупу. Тот вздрогнул, но с места не двинулся. Глаза его были устремлены на тушу. Я, не вытаскивая ноги из стремени со стороны, противоположной улаку, зацепил его за луку седла, а ногу в стремени со стороны улака согнул. Коленом поддал Тарлану в бок, и мой конь проложил мне дорогу сквозь самую гущу! Тарлан подставил мне плечо!

Нагнувшись, я ухватился за улак одной рукой. Поднимая голову, выпрямил согнутую ногу и уперся в стремя. Вся тяжесть пришлась теперь на эту ногу. Иначе поднять с земли улак было нельзя. Тут чей-то дерзкий конь наступил на тушу. И снова, ухватив улак за ногу, я поднял его до высоты колена коня. Тарлан, беспокойно поглядывая на тушу козла, устремился вперед. Я намеренно волочил тушу по земле. Подними я ее сразу – налетели бы ждавшие в стороне другие наездники.

– Улак поднимается, улак поднимается!

Мы пробрались к месту, где наездников было поменьше. Я приготовился поднять тушу.

– Улак у Тарлана, улак у Тарлана!

Я одним рывком поднял улак. Когда поднимал его, Тарлан покачнулся. Мы мчались вперед. Все остались позади. Только один гнедой не отставал. Его всадник, ухватившись за другую ляжку улака, мчался рядом.

– Нет, улак между Тарланом и гнедым!

Я прижал улак коленом. Посмотрел по сторонам. Выпустил из рук поводья. Обеими руками схватился за улак. Мы по-прежнему мчались рядом.

Многие лошади сначала скачут медленно, а потом убыстряют бег. Наш Тарлан резко берет