Ричард Длинные Руки - монарх - Гай Юлий Орловский

Я поднялся на крыльцо, чем-то пахнуло знакомым, слегка настораживающим, я подобрался и толкнул дверь, готовый и к неожиданностям.

Женщина обернулась от плиты, где жарится, парится, шкварчит и потрескивает, распространяя запахи поджариваемой ветчины, лицо ее испуганно дернулось.

— Ой, я не слыхала, как вы вошли…

Я выдернул меч и направил острие в ее горло.

— Это хорошо.

Она всмотрелась в мое лицо.

— Это вы… тот самый… как вы меня нашли?

— Я не искал, — ответил я. — Случайно. Нет, вру, моя милая собачка тебя учуяла.

Она, бледная и вздрагивающая, опустилась на колени и, глядя снизу вверх в мое злое лицо, сказала умоляюще:

— Знаю, вы меня убьете… Но только не при муже!

— Это муж? — спросил я.

— Да, — ответила она. — Убейте, только ничего ему не говорите.

— Почему? — спросил я.

Она прошептала:

— Он ничего не знает!.. Мы с ним с того дня, как ты… как мы…

— Разве я не убил тебя? — спросил я.

— Я живучая, — ответила она тихо. — Долго умирала под камнями, но затем услышала, как кто-то начал их разбирать. Я потеряла сознание, а очнулась уже на телеге. Мужчина бережно закутал меня в свою одежду, а сам мерз в ночи. Потом кормил меня с ложечки и давал воду по одному глотку. Я была очень слаба… меня трудно убить, но и возвращаются ко мне силы очень медленно. Он привез меня в свой дом, перенес на кровать и несколько недель ухаживал, пока не смогла вставать, но и потом ухаживал и оберегал. Сперва я собиралась его съесть, как только у меня хватит сил, а потом…

Я слушал настороженно, острие меча все еще у нее под горлом.

— Говори, — потребовал я. — На этот раз тебе так легко не отделаться. Я разрублю тебя на куски, сожгу, а пепел развею!

— Только ему не говорите, — попросила она умоляюще. — Пусть никогда не узнает, что жил с чудовищем.

— Чей ребенок? — спросил я. — Я слышу детский голос с заднего двора.

— Старший, — прошептала она, — его от прошлой жены, она умерла после родов… А в колыбели — наш.

Я переспросил:

— Что? Ты родила от этого мужика?

— Да, — ответила она, глаза ее заблестели, я насторожился, но блеск был влажным, я с изумлением увидел слезы. — Это необыкновенно — быть матерью!

— Он монстр? — спросил я.

С острием моего меча у горла она не решилась покачать головой, только наметила это едва заметным движением.

— Нет. Просто ребенок.

Я прорычал:

— Наверняка монстр! Матери всегда врут, защищая.

— Он не чудовище…

— Так потом им станет, — сказал я неумолимо.

Из ее глаз выкатились две крупные прозрачные слезинки.

— Умоляю, не убивай его! Как угодно убей меня, я пальцем не шелохну.

Я медленно убрал меч.

— Ладно. Я должен быть не только справедливым, но и милостивым, как почему-то велел наш Создатель. Уж не знаю, что за блажь на него нашла… Я не стану тебя убивать, как и твоих детей. Но не ради тебя, я милостив не настолько… а ради того, кто поит там коня. Он слишком уж счастлив с тобой! А я не могу вот просто так взять и сделать хорошего человека несчастным.

Она смотрела расширенными глазами, как я бросил меч в ножны. Я не стал подавать ей руку, она поднялась медленно и осторожно, все еще опасаясь внезапного и смертельного удара.

— Ты… ты даруешь нам жизнь?

— Дарую, — отрезал я. — Надо бы прибить… так, на всякий случай, но рискну. Но если узнаю, что ты взялась за старое…

Она вскрикнула:

— Ни за что!.. Я познала куда более высокие радости, что просто убивать. Убивать и зверь может. Я была просто сильнее других зверей. А счастлива я только теперь!

Я кивнул и вышел. Бобик весело гоняет кур, те с громким возмущенным кудахтаньем взлетают, рассаживаясь на плетне, мужик уже напоил арбогастра и с восторгом расчесывает ему гриву.

Услышав мои шаги, обернулся и сказал с восхищением:

— Никогда такого красавца не видел!.. Мой лорд, вы не останетесь пообедать?

— Очень спешу, — объяснил я. — У меня очень строгий господин.

Я вскочил в седло, мужик крикнул:

— А кто у вас господин?

— Господь, — ответил я. — Только Господь.

Вблизи Большого Хребта воздух заметно посвежел, хотя, на мой взгляд, каменная стена должна бы накаляться под жаркими лучами и прогревать воздух вокруг себя, но тут все не так, а разбираться некогда, вон появилась темная точка в основании Хребта и начинает стремительно расширяться одновременно с надвигающейся на меня каменной громадиной.

Бобик промчался вперед, справа и слева от Тоннеля массивные башни из толстых глыб, камня везде вдоволь, рыцари в стальных доспехах по обе стороны даже не смотрят в сторону осточертевшей дороги, где нескончаемым потоком тянутся нагруженные подводы, телеги, могучие волы тащат огромные фуры, идут торговцы, ведя в поводу навьюченных коней…

Странно, если бы Бобик не ринулся к рыцарям. Я с изумлением увидел, что там никакого переполоха, один сразу же подобрал с земли толстую палку и, сделав вид, что бросает в одну сторону, на миг спрятал за спину, а затем с силой швырнул в другую.

Хитрый Бобик все сообразил, не ринулся по новому следу, а развернулся и помчался в нужную сторону, подхватил у самой земли падающее бревнышко и тут же оказался перед его новым другом.

При моем появлении из башни вышли сразу четверо крупных и в прекрасных доспехах рыцарей. Все почти с меня ростом, на белых плащах красные кресты, опоясаны мечами, на поясах мизерикордии, ибо милосердие — закон для рыцаря Ордена Марешаля.

— Приветствую, братья, — сказал я. — Меня зовут брат Ричард.

Один сказал учтиво:

— Мы знаем тебя, брат.

Второй добавил:

— И знаем, как ты много сделал для того, чтобы Орден Марешаля снова вышел на свет божий.

— Во всех наших храмах, — сказал третий, — отслужили в первый же день по благодарственной мессе в твою честь.

— Во славу Господа, — сказал я с неловкостью. — Я только выполнял его волю.

— Во славу Господа, — ответили они вразнобой, но одинаково благочестиво перекрестили кто грудь, кто лоб. — С победным возвращением, брат.

— Уже знаете? — спросил я с недоверием.

— Слухами земля полнится, — ответил первый уклончиво.

— Мы всего лишь, — добавил второй, — лучше других умеем слушать.

— Хорошее умение, — признал я. — Мне бы такое.