Мир вечного ливня - Дмитрий Янковский

Еще меня позабавило, что о хозяевах тренажера я думаю как о посторонних людях, хотя именно мой мозг создал их из небытия вместе с лесом и тучами. От мысли, что кто-то мог залезть ко мне в голову и сгенерировать этот мир, как картинку на экране, я отказался. Не то чтобы я не мог допустить такого, — если подумал, значит, уже допустил, — но подобное допущение сделало бы меня жертвой, а столь неловкую позицию занимать не хотелось.

Вскоре кончился дождь. Слабел, слабел, а потом прекратился совсем, причем меня это не очень удивило — я ждал чего-нибудь в этом роде. Тучи постепенно истончались, становилось светлее, и в конце концов в разрывах показалось солнце. Хорошо, что мы не видели этого раньше, рейдеры и плазмоганы, термические мины и «ежи» — все это странно, конечно, но жаркое синее солнце в светло-зеленом небе вообще ни в какие ворота. От удивления у меня челюсть отвисла, но я закрыл рот, чтобы не выглядеть растяпой в случае, если лейтенант обернется.

— Солнце что, только здесь светит? — позволил я себе закономерный вопрос.

— Да, — серьезно ответил американец. — Вокруг базы расположены антиоблачные генераторы. Иначе никакие строения не выдерживают этого проклятого ливня, даже бетонные.

Я и подумать не мог, что у меня во сне так многогранно работает фантазия. Антиоблачные генераторы… Надо же такое придумать! Посмотрев вперед, я получил ответ на вопрос, мучивший меня как в снах, так и после пробуждения, — замкнута ли дорога в кольцо. Нет, замкнута она не была. Она начиналась, а может, кончалась у высоченных ворот огромного бетонного здания. Здание было безликим, иначе трудно сказать. Узенькие окошки, кажущиеся с расстояния едва заметными черточками на светло-коричневой стене. И ворота. Тоже прямо в стене — без всякой ограды. Грязная раздолбанная дорога упиралась прямиком в темные, цвета застарелой ржавчины проклепанные створки. Здание имело форму правильного куба. Монолит, торчащий посреди красной глинистой равнины.

Колеса вездехода загрохотали по пересохшей почве. Грязь кончилась, солнце теперь шпарило так, что пришлось стянуть куртку и бросить ее на сиденье, оставшись в камуфляжной футболке. За нами тянулся в безветрии шлейф рыжей пыли.

— Это база. — Американец показал рукой на исполинский бетонный куб.

— Там кондиционеры хоть есть?

— Да, — ответил лейтенант. — Там комфортно. Внешний вид неказистый, но это техническая оболочка против непогоды и других внешних воздействий.

Он снял каску и бросил себе под ноги, растрепав пальцами примятые волосы. Одеколоном запахло сильнее.

По мере приближения бетонный саркофаг увеличивался в размере, нависал, а под конец затмил половину неба, упершись крышей в сияющую корону голубого солнца. Тень от него была ровной и резкой, как лезвие армейского ножа. Ворота при ближайшем рассмотрении оказались действительно ржавыми, склепанными из толстых стальных листов заклепками величиной с детскую голову. Я все не мог понять, что напоминает мне база, кроме чернобыльского саркофага, но вдруг понял — древнеегипетский храм. Сходство было не столько внешнее, сколько эмоциональное, от совокупности резкого освещения, простирающейся пустыни и колоссальных, подавляющих размеров постройки.

В самом уголке правой створки ворот оказалась крохотная стальная дверца, высотой не более десяти метров и шириной метров шесть. «Хаммер» остановился перед ней, лейтенант выбрался наружу и прикурил погасшую сигару. Водитель достал сигарету из пачки.

— Можно? — я решил стрельнуть у него.

— What? — не понял меня сержант.

У меня вылетело из головы, что он мог не знать Русского. Для сна это была столь нехарактерная ситуация, что у меня мурашки пробежали по коже, несмотря на жару. Мне пришлось жестами показать водителю, чего я хочу. Он улыбнулся и протянул пачку «Мальборо». Я взял. Мы вместе прикурили от его зажигалки.

Время от времени я и раньше общался с иностранцами, язык которых не знал. Преодоление языкового барьера, в зависимости от обстоятельств, происходило либо с помощью улыбок и миролюбивых жестов, либо при помощи оружия и неприличных жестов. Сейчас был первый вариант, поэтому мы соревновались, кто шире растянет рот.

Не докурил я сигарету и на треть, как стальная дверь дрогнула и с легким гулом начала открываться. За ней оказалась непроницаемая темнота. Водитель стряхнул пепел и сел за руль, щурясь от дыма. Я вопросительно глянул на лейтенанта.

— Там можно курить?

— Сколько угодно! — ответил тот, усаживаясь следом за мной.

«Хаммер» заурчал мотором и с зажженными фарами въехал внутрь. Высоту потолка определить было невозможно, но, к моему удивлению, в коридоре вездеход едва протискивался, так было узко. Непонятно, зачем городить ворота такого размера, если внутрь ведет нора. В конце концов я списал это несоответствие на особенности собственного воображения. Во сне и не такая бредятина привидится.

Впереди забрезжил электрический свет, и я невольно вытянул шею. Дым от сигареты попал мне в глаз, заставив хорошенько проморгаться. Наконец по пологому пандусу мы въехали в то, что можно назвать гаражом, — огромное помещение, заставленное всевозможной техникой, как нашей, в смысле человеческой, так и чужой. Некоторых штуковин я раньше не видел, наверное, моя сонная фантазия теперь чем попало забивала пространство. Больше всего поразил металлический паук размером с овчарку, с легким плазмоганом на спине. Человеку там уместиться было не легче, чем в рейдере. Чужое железо я впервые видел так близко.

Водитель приткнул «Хаммер» на свободное место, и мы выбрались из машины. Лейтенант что-то по-английски сказал сержанту, тот козырнул и вскоре скрылся среди техники. Я отбросил окурок.

— А нам в другую сторону. — Хеберсон улыбнулся и пригласил меня вслед за собой.

Пройдя через гараж, мы вскоре оказались перед решетчатыми дверями лифта. Они раздвинулись в стороны, мы шагнули внутрь, и лейтенант нажал одну единственную красную кнопку. Лифт дрогнул, поползли вниз бетонные перекрытия. Мы поднялись на шесть или пять уровней, когда американец сказал:

— А теперь я вынужден вас покинуть. Дальше сами.

Лифт остановился, двери поползли в стороны.

— Подождите! Я тут заблужусь!

— Не беспокойтесь. Вас встретят прямо у лифта.

Что-то меня напрягло в его словах и в том, как он их произнес, нехорошее предчувствие возникло. Как ни странно, меня не успокоило даже то, что это всего лишь сон. Хеберсон махнул на прощание и скрылся за углом, двери стали на место, и лифт снова тронулся. Звуки были гулкими, эхо звонким и до нереальности отчетливым.

Я заметил, что постепенно, уровень за уровнем, становится все темнее. Это не прибавило мне положительных эмоций. Подчиняясь бредовой логике сна, я достал пистолет и перевел его на автоматический огонь. В темноте лучше бить очередью, больше шансов задеть цель хоть одной пулей. Говорят, что были в истории стрелки на звук, но мне их видеть что-то не приходилось. Из дробовика я бы и сам на звук пальнул не задумываясь, чего там — куча картечи. А вот пулей более чем сомнительно.