Служанка для алмазных змеев - Тина Блестящая

— Я найду их яд, чего бы мне это ни стоило! — хотелось бы в это верить самой.

Я с дрожью вспоминала, с каким удовольствием ползучие гады впивались в мое тело своими клыками.

— Они сразу разглядели, какая ты красавица. Почувствовали твой запах.

— Запах?

Я вспомнила, как черный наг шарахнулся от меня, как от прокаженной.

Тут мама слегка покачнулась, и я стала корить себя за то, что напрягла ее разговором. Тут же уложила ее в постель и накрыла теплым одеялом, подоткнула его с любовью со всех сторон.

Мама подбадривающе улыбнулась, взяла мою ладонь и сжала в своей.

— Мне так повезло стать твоей матерью!

— Ты мне это каждый раз говоришь, когда уходишь от ответа или не намерена разговаривать.

— Ты особенная, просто знай это. И что бы ты ни решила, судьба иногда сильнее желания.

— Ты опять говоришь загадками, — насупилась я.

Я не собиралась покоряться тому, что предначертано. Я сама хотела вершить своей судьбой. И не стану рожать для нагов!

Если алмазные принцы меня узнают, то завершат процесс. И тогда меня никуда не выпустят из Джеррохана.

Моя жизнь будет короткой, хоть и обеспеченной. И ребенка своего я не увижу. Зачем мне такая жизнь? И разве мама о такой судьбе для меня мечтала? Вот и берегла.

— Ты особенная, Вивианна. Если получишь яд тех нагов, то не умрешь и сможешь наблюдать, как растут твои дети.

— Я не понимаю…

— Потом ты все поймешь. Устала я.

Мама закрыла глаза, а я с беспокойством наблюдала, как она проваливается в глубокий сон.

***

Я не узнала всю правду до конца, но теперь хотя бы представляла, ради чего иду на риск. Я боялась — а как не бояться?! Но делать все равно нечего, иначе могу умереть. Я не позволю нагам больше кусать меня, а достану их яд, сцежу весь до капли, чтобы не мнили себя вершителями судеб и больше не издевались над несчастными девушками.

Несколько дней мама чувствовала себя нехорошо, и я вместе с соседкой Далиссой и лекарем, старалась сделать все, чтобы ей стало лучше как можно быстрее.

Сама тоже пыталась больше отдыхать, голова кружилась, но старый лекарь сказал, что это временно, что я скоро почувствую себя лучше. И опять же, надолго ли? Ниар Ротеуш ответил, что у меня еще есть в запасе пару лун.

Он принес мне средство, способное перебить мой запах, я же в самое логово змей собираюсь. Так никто в столице не заподозрит во мне укушенную. Мама говорила про мой запах, а я не верила, сама ничего не чувствовала, мне он казался привычным, разве что немного стал другим…

Лекарь подтвердил слова мамы. И вообще я видела изменения в реакции, я стала более чувствительной к свету, звукам, запахам. По большей части они меня раздражали своей интенсивностью. Я надеялась, что это тоже временно.

Нужно бы еще изменить внешность перед отъездом, но я пока не знала, как это сделать.

Интересно, если в моем организме идут какие-то необратимые процессы, то сама я внешне изменилась или нет?

За день до отъезда я присела перед зеркалом, распустила длинные волосы, которые легли на плечи и спину шоколадной волной, взяла в руки костяной гребень. Задумчиво расчесывала их, разглядывая себя в отражении.

То же лицо правильной овальной формы, высокие скулы, а на впалых от болезненного состояния щеках едва заметные ямочки.

Да-а-а… Вид, скажем, не впечатляет, но так даже лучше. Меньше взглянут. Большие вишневые глаза, сияющие лихорадочным блеском, белки чуть покрасневшие от недосыпа, губы, припухшие от того, что я так часто их кусала эти дни, и ставшие от этого соблазнительными. Особенно когда вспоминала сцену в купальне — мужчины-оборотни упорно не желали покидать мои мысли.

Все осталось прежним, зря я волновалась. Если не учитывать бледность лица и спадание пухлых до этого и розовых щек. И что внутри я стала другой. Но это не значит, что можно расслабиться и думать, что меня такой не узнают. Мне предстояла не самая простая задача.

И вот сборы закончены, впереди тяжелое расставание.

— Вивианна, тебя ждет карета, — позвала меня хозяйка лавки, заглянув в нашу с мамой комнатушку.

— Да, конечно, я уже иду! — отозвалась я и принялась быстрее заплетать косу, чтобы волосы не мешали в дороге.

— Я принесла немного денег, они тебе понадобятся, — подала Розалия Вутар небольшой мешочек, завязанный тесемкой. — Не нужно их возвращать, ты достаточно много для меня сделала, и я хочу тебя отблагодарить.

Брать деньги я не хотела, но хозяйка настояла. Она не знала, куда я направляюсь, думала, что в Катагор. А я не стала рассказывать правду. Конечно, я доверяла Розалии, но не хотела подвергать себя и маму дополнительной опасности. И я сама не знала, как долго продлится мое путешествие.

Я еще раз проверила свои вещи — на месте ли ожерелье и зелье, что меняет запах. Мама подошла и прикрепила к моему поясу деревянный амулет, который лежал в шкатулке.

— Боги Декториума помогут тебе, Ви! Я буду молиться им ежедневно.

— Мамочка… — Я обняла ее на прощание, опасаясь, что больше мы можем и не увидеться. Как все же тяжело!

— Будь осторожна, не забудь, что я тебе говорила. Сразу после приезда в Джеррохан отыщи ниара Пераисса, он поможет. И еще… ты могла бы выбрать другую судьбу, могла бы познать счастье, но решать только тебе.

Она снова говорила загадками, но я давно к этому привыкла.

У меня уже совсем не оставалось времени задать вопросы, все равно не ответит. За последние дни я и так получила довольно много информации, узнала о столице нагов и их традициях. Мама все же выдала мне немного полезных сведений. Она точно раньше жила в Джеррохане, хоть и не рассказала, что там делала.

Мы вновь обнялись на прощание уже возле крытой деревянной повозки, запряженной одной пятнистой лошадкой. А потом я села, и возница прикрикнул на кобылу, слегка стегнув ее. Лошадь тронулась, поднимая пыль с сухой брусчатки.

Я долго смотрела на удаляющуюся фигуру матери, которая, казалось, сгорбилась под гнетом беспокойства, она нарисовала в воздухе защитную руну. Мое сердце рвалось к ней, но я понимала, что обратного пути нет.

Я оглядывала наш городок с сожалением, будто желала запечатлеть в памяти каждую улочку, каждый дом или фонарный столб.

Низкие домики, в основном кирпичные, многие из которых поросли плющом. Кривые узкие переулки, мощеные дороги. Часть их спускалась на