Место под солнцем - Лиза Марклунд

В его облике было что-то властное. Да, он уверен в себе, но не только из-за своего высокого положения. Под изрядно помятым пиджаком была надета синяя рубашка в полоску. Джимми был без галстука и в джинсах.

– Я узнала, что выдача американцам Кошечки была обусловлена несколько иными причинами, чем мы думали, – сказала она, глядя ему в глаза. – Почему вы окутали это дело такой непроницаемой тайной?

Джимми Халениус сложил газету и сунул ее в стоявший на полу поношенный портфель.

– Я должен получить гарантии, что все это останется строго между нами.

Анника промолчала.

– Я могу поделиться с тобой частью информации, – продолжил он, – при условии что ты не станешь это публиковать.

– Почему я имею право тебя слушать, но не имею права писать? – спросила Анника.

Он снова улыбнулся и пожал плечами.

– Здесь есть неплохие блюда, – заметил он.

Анника взглянула на часы.

Халениус откинулся на спинку стула.

– Именно Кошечка совершила убийство на Нобелевском банкете год с лишним назад, – сказала Анника.

– Да, это так, – согласился Халениус.

– Она убила молодого ученого в Каролинском институте.

– Предположительно.

– Она подожгла мой дом, бросив бутылки с зажигательной смесью в спальню моих детей.

– Мы исходим из того, что так оно и было.

Анника провела рукой по лбу.

– Мне это совершенно непонятно, – продолжила Анника. – Я не могу понять, почему вы отступаете от закона ради самой гнусной преступницы, когда-либо попадавшей в руки шведской полиции?

– Разумеется, речь шла о том, что мы получим от американцев взамен, – ответил статс-секретарь.

– Ты это собирался здесь мне сказать?

Он рассмеялся.

– Что ты будешь есть? – спросил он. – Знаешь, люди понимают только то, с чем имеют дело, во всяком случае большинство.

Анника взяла со стола меню.

– Значит, речь идет не только об обмене Кошечки на заурядного убийцу полицейского из Нью-Джерси, – сказала Анника.

Многие блюда, перечисленные в меню, были Аннике хорошо известны, например жаркое с укропным соусом и картофельным пюре. Но она не смогла понять, что такое кремо-лато кон конфрикаре потата.

Джимми Халениус заказал тушеное сердце с черными грибами и сыр на закуску, а на горячее – антрекот на гриле (250 г) с протертым луком, жареной петрушкой и крокетами из сыра.

Анника выбрала сиговую икру и оленину в горшочке.

– Ты любишь вестерботтенский сыр, – одобрительно сказала она, когда официант отправился за южноафриканским ширазом.

– А ты предпочитаешь норботтенские блюда – сиг и оленину?

– Да, хотя сама я из Сёрмлана. – Она отпила воду из стакана.

– Я знаю, – сказал он.

Анниика уже открыла рот, чтобы спросить, откуда он это знает, но вспомнила их первую встречу на вилле в Юрсхольме.

«У тебя был старый «вольво», так? – спросил он тогда. – Сто сорок четвертый, темно-синий, весь побитый ржавчиной?»

Анника вспомнила, как она тогда покраснела.

Она поставила стакан на стол.

– Откуда ты узнал тогда, что я продала машину Свена? – спросила она.

– Потому что ее тогда купил мой двоюродный брат, – ответил Джимми Халениус и отхлебнул пиво.

Она пристально посмотрела на статс-секретаря.

– Роланд Ларссон – твой двоюродный брат?

– Так точно. В детстве мы были большими друзьями.

– А я училась с ним в одном классе в заводской школе в Хэллефорснесе!

Джимми Халениус от души рассмеялся.

– И все эти годы он был безнадежно в тебя влюблен.

Анника тоже засмеялась.

– Да, со мной он потерпел полное фиаско. Это был почти грех с моей стороны.

– Лето мы проводили у бабушки в Вингокере. Там мы вечерами часто забирались на чердак сарая, и Ролле все время говорил о тебе. У него была газетная вырезка с фотографией, на которой ты была изображена в группе школьников. Он все время носил это фото в бумажнике.

Пришел старший официант с закусками, разлил по бокалам вино. Они принялись молча и жадно есть.

Анника отодвинула в сторону пустую тарелку и снова пристально посмотрела на сидевшего напротив мужчину.

– Собственно, сколько тебе лет?

– Я на два года старше Роланда, – ответил он.

– А он старше меня на год, он пропустил один класс.

– Образование никогда не было приоритетом в семействе Халениус. Я был первым из них, поступившим в университет.

– Так ты, значит, тоже из Сёрмлана?

Он выпил вина и покачал головой.

– Я из Эстерётлана, из Норчепинга. Рос на третьем этаже маленького дома на Химмельсталундсвеген.

– Так, значит, ты из социалистов? Мама состояла в общинном совете, а папа – ремесленник.

– Вот и нет. Мой папаша был коммунистом. Я сначала входил в организацию «Красная молодежь», но у социалистов праздники были лучше. Там было больше красивых девушек. Я увел с собой и Ролле. Он до сих пор сидит в муниципальном совете во Флене.

Анника мысленно представила себе Роланда Ларссона, его немного приземистую, коренастую фигуру, длинные руки. Факт, они чем-то похожи. Она не знала, что Роланд был муниципальным политиком.

– Что Роланд делает теперь, чем он вообще занимается?

– Он работает в стекольной компании во Флене, но это летом, а в остальное время сидит в совете и ставит печати.

– Он до сих пор живет в Хэллефорснесе?

– Нет, осенью он переехал в Меллёсу, к одной разведенке с тремя детьми, она живет сразу за магазином, ну ты, наверное, знаешь, это на дороге в Харпсунд…

– Это, случайно, не Сильвия Хагторн?

– Да, это она! Ты ее знаешь?

– Она училась на класс старше нас. Так у нее трое детей? Интересно, от кого?

Старший официант унес пустые тарелки, принес горячее и долил вина в бокал Джимми Халениуса.

– Ты женат? – спросила Анника и взглянула на его левый безымянный палец.

– Разведен, – ответил он и набросился на свое мясо.

– Есть дети? – спросила Анника, отведав оленину.

– Двое, – ответил он, подняв глаза. – Двойняшки. Мальчик и девочка. Им уже по шесть лет.

– Ты забираешь их через неделю?

– С тех пор, как им исполнилось полтора года.

– И как тебе нравится такое положение?