Остров надежды - Станислав Хабаров

А вот люди не созданы для этого. Им требуется воздух, вода, еда, тепло. Но раз он попал сюда, нужно воспользоваться хотя бы невесомостью. Его знакомства с нею начиналось земными трюками: они подпрыгивали на батуте и успевали, как йоги ноги поджать, а фотография фиксировала их парение.

Такое фото поместили на обложке «Окапи», и они хохотали до упада над тем, что одурачили, а оказалось – действительно хоть коротко побывали в невесомости. Здесь на станции они как бы постоянно находились в затянувшемся прыжке и всё падали, но промахивались мимо Земли, и получалось, они продолжили трюк, превратив их прыжок в затяжной.

Сергей торопясь осматривал «Квант». Прежде всего его волновали прозаические вещи – питание себе и комплексу. Все в этом орбитальном мире определялось возможностями электричества. Думал ли Максвелл, что возникнет отдельный мир, построенный на его представлениях? Только общее пассивное движение станции по инерции, как небесного тела, обходилось без него. На Земле пробег автомобиля определялся заправкой, а их «небесное тело» без подпитки и дозаправки двигалось от начального толчка. Только абсолютная окружающая пустота допускала подобное движение.

На стенках модуля встречались вещи из тех, что не прячут и нужны под рукой, другие попали в импровизированные кладовки за панелями. Это было недопустимо по соображениям безопасности. И если на виду прохудившуюся стенку из-за угодившей в неё песчинки можно было бы залепить пластырем или плюнуть в нее на худой конец (как это делали с дырочкой в вакуум-камере: замерзая, слюна сама герметизировала камеру), то здесь к стенке просто не подобраться, не найти пробоя, и если такое случится, срабатывала сирена и полагалось прятаться в корабль. Но корабля-то у них и не было, и придётся прятаться в модуль.

Корабль, корабль. Но отчего эту космическую этажерку назвали кораблём? Бумажный кораблик космоса. Со стенками из папиросной бумаги, такими тонкими, что попади в него любая соринка и всё – аут, разгерметизация. Но на орбитах, как свидетельствуют локаторы – масса мусора, отходов запусков. Они, как правило, движутся по орбитам вслед и скорость их относительно станции невелика. Но если встретится песчинка, не дай бог, в лоб, то неизбежен взрыв от удара, как будто она из детонирующего взрывчатого вещества. Возникнет воронка, и ударные волны охватят всю станцию.

Всё дело в масштабе. Пронзают и нас постоянно элементарные частицы. Они малы, и свободно проходят сквозь нас, как вода через решето, как птицы пролетают насквозь строящееся здание. Не только частицы, крохотный осколок сам способен заварить проделанную сквозную рану, как это делают теперь медики при операциях, заваривая рассеченную ткань.

О всём этом думал Сергей, занимаясь поисками консервов. На станции действовали системы регенерации воздуха и воды, но не было регенерации еды. Не изобрёл её ещё для станции человек и необходимости в ней не было. Однако если не найти продуктов, их ожидает голодная смерть, и лучше уж разгерметизация и гибель от пустоты.

Став буфером, «Квант» выпал из помещений комплекса. Жан объяснял Софи:

– Как проверяется герметичность? Нагнетается давление, и контролируют его падение. Если нет падения – модуль герметичен.

Они теперь объясняли друг другу многое. Но помимо логического они выстраивали и собственный физический мир. На каждого приходилось у них по комнате – модулю. Однако Жан и Сергей предпочли жить рядом, в базовом блоке, каждый в своей каюте. Многого не хватало, даже книжка по расконсервации куда-то уплыла, и они долго её разыскивали.

Объяснялись ещё по-земному: сходи в ПхО, сбегай в «Кристалл», но уже плавали профессионально, без лишних усилий. Вот только сон часто не шёл. Спали, как говорится, штрих-пунктиром. Менялось звучание станции, вскакивали, искали причину. Во время завтрака их поразил резкий удар. Так и застыли с раскрытыми ртами. Однако как не искали тогда, причины не нашли, и жили с осторожностью, но оказалось – сработал клапан сброса влаги системы терморегулирования. Срабатывал клапан редко, и трудно было его найти и идентифицировать.

Это напомнило о насущном, о том, например, что вопрос эвакуации при разгерметизации у них не решён. Был на борту датчик давления, сигнализирующий о разгерметизации. А толку-то? Куда им следует бежать в этом случае?

– Смотри, Софи. Я нашёл ёлку, с игрушками привязанными и вместе с ними и шарики нашёл.

Разноцветные надувные шарики оказались в одной коробке с пластмассовой ёлочкой, пропитанной хвойными ароматами. Игрушки на ней были небьющимися, привязанными к веточкам.

– Смотри, Софи, надуваю шарик и пускаю…

– И что с того? Здесь всё плавает, и шарики теряют смысл. Ты сам как шарик невесомый.

– Ну, хорошо, Софи, веса нет, но масса при мне. А в шарике масса ноль. В том – его суть. Дую, и он направляется к тебе. Теперь эффект номер два. Шарик – наша дрессированная собачка по имени «Шарик». Займёмся поиском пропавших вещей. Где журнал по расконсервации? Исчез? Очень хорошо. Пускаем шарик. Шарик, ищи. Отпускать шарик нужно осторожно.

Отпущенный шарик действительно вел себя, точно заправский следопыт. Он вздрагивал, как от нетерпения, колебался, пританцовывал, а потом поплыл через люк в модуль дооснащения. Там был пристенный вентилятор. Он был установлен в месте, где не было иллюминаторов и было темно, и именно на решетке его оказались и книжка расконсервации и карандаши, и множество других мелких вещей.

– Очень просто, – комментировал Жан, – шарик наш – зонд, и мы следим по нему за потоками воздуха.

Сергей же увидел в путешествии шарика и не происки воришки-вентилятора, а более глубокий смысл. С ним можно исследовать все воздушные течения, обеспечивающие газовый обмен. Вот прицепил к стенке пульт или прибор и тут же проверил: не повлиял ли он на общую циркуляцию?

При подготовке полёта и в самом его начале Софи и Жан часто кричали:

«К первоисточнику», но постепенно и сами начали постигать язык документации. Всё на станции было предусмотрено и расписано, словно сначала кто-то на станции пожил и расписал потом в деталях все свои действия, отсылая каждый раз интересующегося в нужный раздел. Кто же этот всезнайка и заботливый родственник? Сколько лет ему потребовалось на создание энциклопедии хозяйства станции? Научившись документационной грамоте, Жан и Софи были ему безмерно благодарны. Оказалось, многие проблемы, о которые первоначально разбивались лбы, легко решались. Но не это было целью их поисков. Они по-прежнему оставались без связи.

На станции работали вентиляторы, светильники и СТР. Удалось соединить напрямую приводы солнечных батарей, и они задвигались, поворачиваясь навстречу солнечному потоку. А по радио, хотя они регулярно выходили на связь, до сих пор ответа не получали. Не получалось и с поиском тросовой системы. Была ли она на станции? Во всяком случае и в обнаруженной ими документации её не нашли.

Систему эту связывали с удалением отработавших ИС3 и крупных обломков. «Космос замусорен», – пришли к выводу еще пару десятков лет назад, когда на орбитах имелись десятки тысяч обломков размером более десяти сантиметров и сотни тысяч в сантиметр и миллионы миллиметровых клочков, способных пробить оболочки действующих ИСЗ. Возникла даже теория «цепной реакции» обломков, по которой столкновения крупных кусков порождает запретные пояса вокруг Земли.