Искусство взятки. Коррупция при Сталине, 1943–1953 - Джеймс Хайнцен

Следственные материалы прокуратуры открывают поразительную картину расцвета взяточничества в сфере распределения дефицитной жилплощади. Один случай, впервые вскрытый в 1950 г., показывает, что в конце 1940-х гг. для московских элит (и нарождающегося среднего класса), желавших обменять свое жилье на квартиру побольше и получше, образовался вторичный, теневой «рынок» жилья. От представителей привилегированных слоев, которые стремились обеспечить себе улучшенные жилищные условия в обход существующей очереди, поступали незаконные платежи администраторам, распоряжавшимся жильем, иногда через профессиональных подпольных «маклеров». Некоторое представление об этом нелегальном рынке для элиты дают документы, описывающие одну особенно обширную схему подобного рода. В январе 1951 г. генеральный прокурор СССР Сафонов в письме Сталину, Маленкову, Хрущеву и Берии обрисовал в общих чертах крупный скандал66. Откликнувшись на анонимное письмо в газету «Вечерняя Москва», прокуратура выявила махинации, включавшие большие незаконные платежи, которые через посредников передавались работникам жилуправления Мосгорисполкома сотнями видных персон: известными писателями, художниками, музыкантами, артистами, а также высокопоставленными офицерами (один из посредников работал в жилищном отделе Военно-морского министерства). Список замешанных лиц читаешь почти как справочник «Кто есть кто?» элиты советской литературы и искусства: писатель Константин Симонов, наверное самый знаменитый активный литературный деятель Советского Союза и глава Союза писателей до начала 1950 г., заплатил 25 тыс. руб.; скрипачка Марина Козолупова – 5 тыс. руб. через посредника; популярные певцы Клавдия Шульженко и ее муж Владимир Коралли – 8 тыс. руб. за улучшение жилищных условий; пианист Яков Флиер – 2,8 тыс. руб. за помощь в получении квартиры; Михаил Гаркави, очень знаменитый конферансье и актер, игравший Геринга в фильме «Сталинградская битва», – 4 850 руб. за аналогичную помощь.

Помимо культурной элиты в деле оказались замешаны известные представители вооруженных сил. Один из первых Героев Советского Союза М. Т. Слепнев заплатил посреднику 3 тыс. руб. за обмен квартиры. Некий генерал-майор Иванов отдал не то 10, не то 20 тыс. руб. Пожалуй, самое удивительное имя в списке – сын митрополита Николая, который передал посреднику 28 тыс. руб. (самую крупную сумму из всех) в надежде на получение лучшей жилплощади.

Сведений о том, что кто-либо из этих людей понес наказание, нет; собственно, Константин Симонов в 1952 г. даже стал членом ЦК67.

Помимо того что в данном случае под следствие попали не простые люди, а представители привилегированных слоев, заслуживает внимания еще один необычный факт. Глубоко замешана в махинациях оказалась Вера Васильевна Чапаева – приемная дочь В. И. Чапаева, легендарного героя гражданской войны, погибшего в бою в 1919 г. в возрасте 32 лет68. 36-летняя Вера Чапаева, невзирая на столь знаменательный пункт в своей биографии, занимала видное место среди посредников в упомянутых сделках. Факт участия Чапаевой, Симонова и других почтенных деятелей советской культуры в противозаконной схеме свидетельствует о вездесущности взяточничества и его «рынков». Генеральный прокурор Сафонов докладывал подробности расследования лично Сталину (ответ Сталина неизвестен). Как могли уважаемые генералы и знаменитые писатели, прославившие героическую борьбу советского народа с фашизмом, заразиться «буржуазным мировоззрением»? Как могли даже у дочери великого Чапаева сохраниться «пережитки капиталистического сознания»? Война (и революция) в изобилии произвели на свет мифы, включая миф о Чапаеве, простом и бескорыстном борце, пожертвовавшем жизнью в битве со злобными врагами Революции. В том, что столь многие люди искусства, помогавшие распространять эти героические мифы, – вместе с самими героями – участвовали в таком низком, преступном деле, заключалась особая ирония.

Некоторые посредники, успешно занимаясь своим «ремеслом», накопили внушительные капиталы. Обслуживая элиты, они хвалились своими связями и торговали профессиональными знаниями. В квартире одного маклера, Шульгиной, следователи нашли машинописный список 450 с лишним клиентов. Говорят, Шульгина за три года заработала свыше 800 тыс. руб., что по тем временам составляло приблизительно полторы тысячи средних месячных окладов рабочего. С. М. Юркова, еще один успешный маклер, вела картотеку клиентов, которая содержала более 1 200 имен.

Посредники со связями в московских жилотделах имели круг людей, работавших на них: «вербовщиков», которые подыскивали им потенциальных клиентов. Эти вербовщики действовали как своего рода разведывательная сеть посредников. Шульгина наняла для поиска клиентов семерых человек, включая Чапаеву. В конечном счете посредники получили от 2 до 10 лет лишения свободы.

Двое замешанных в деле работников жилищного управления Мосгорисполкома, Мишин и Суязов, несколько лет находились на подозрении у Московской городской прокуратуры, согласно показаниям С. Железникова, который сам был арестован за взяточничество в 1948 г. Железников поведал на допросе, что работники жилуправ-ления попросту «замазывали рот» следователям, которые просили у них улучшения жилищных условий. Один следователь, например, хотел переехать из жалкой конуры в подвале, и Суязов обеспечил ему квартиру гораздо лучше в обмен на закрытие дела против него. Еще в одном случае тот же Суязов откупился от сотрудника ОБХСС. Как показал Железников, лица, которым Суязов давал «прекрасные» квартиры, «занимали крупные руководящие места – директора магазинов и т. д.»69.

Все эти примеры подчеркивают тот факт, что и привилегированные, и бедные прибегали к стратегии «покупки» помощи должностных лиц. Незаконные платежи со стороны представителей культурной и военной элиты опровергали официальные заявления, будто лишь самый отсталый, наименее политически грамотный слой способен опуститься до взяточничества. Правда была непригляднее: политические, социальные и культурные элиты, по всей видимости, участвовали в незаконных махинациях ради улучшения своей жизни ничуть не менее охотно, чем «отсталые» массы.

Во время и после войны массовая эвакуация и повреждения транспортных систем наложились друг на друга, создав для железнодорожных служащих заманчивые шансы на извлечение прибыли. В годы войны было разрушено 65 тыс. км путей70. Историк Ребекка Мэнли приводит примеры того, как людям, эвакуировавшимся с пути немецкого вторжения, приходилось платить взятки за прописку, которая давала право жить в Ташкенте – одном из главных сборных пунктов беженцев. Если члены семей писателей могли использовать для получения соответствующих разрешений свои связи, то многим другим оставались только взятки. После войны массовое возвращение беженцев подвергло чрезвычайным перегрузкам поврежденную железнодорожную сеть, вызывая огромный спрос на билеты. Работники транспорта имели практически неограниченные возможности для сделок с требованием дополнительной платы. Семьи, возвращавшиеся из Сибири или Средней Азии, нуждались во множестве документов, что породило еще один богатый источник нелегальных доходов; те, кто не располагал необходимыми личными связями, оставались на милость чиновников71. Железнодорожники требовали «мзду» за продажу билетов, частенько вымогали деньги за перевозку или выдачу багажа. Все солдаты, миллионами прибывавшие из-за границы, ехали поездом. В замечательном фильме Григория Чухрая «Баллада о солдате» выведен отрицательный персонаж – железнодорожный охранник, берущий у солдата за проезд банку тушенки. Весной 1946 г. несколько работников станции Чита Забайкальской железной дороги были арестованы, потому что за взятки позволяли пассажирам ехать без билета72. Проводник специального поезда с гражданами, которые реэвакуировались из Краснодара в Ленинград, вымогал деньги у ряда пассажиров, угрожая выкинуть их из поезда. Кроме того, он брал взятки за нелегальный провоз пассажиров. Судья приговорил его к 5 годам заключения. «Правда» сообщила 1 августа 1946 г., что кассир на Херсонской железной дороге получил 8 лет за незаконную продажу 71 билета по сильно вздутым ценам73. Тем не менее, как отметил в 1946 г. сам министр юстиции, лишь небольшая доля взяточников, действовавших в железнодорожной системе, привлекалась к ответственности, и эти слова не противоречат также наблюдениям правоохранительных органов относительно других секторов экономики74.