Дольче вита по-русски - Марина Серова

– Там твой родственник? – спросила она с сочувствием. – Прими мои соболезнования. Да, не повезло бедняге…

– Нет, мне с Александром Анатольевичем поговорить надо, – я отошла в сторону, давая возможность санитарке продолжать мыть пол.

– Вон оно чего, – женщина подняла на меня глаза. – А ведь я тебя вспомнила! Ты у нас уже бывала. Знаешь, у нас сейчас новый начальник. Павел Сергеевич. Строгий – жуть! Он посторонних разговоров на работе не поощряет.

Дверь открылась, и в щель высунулась голова Шильдикова в маске.

– Иванова, ты еще здесь? – недовольно пробурчал он. – Вот настырная, твою мать… Вечером приходи, часам к шести. Тогда и поговорим.

– Хорошо, – обронила я и направилась к выходу.

– Вы кто? – вдруг огорошил меня вопросом низкорослый мужчина в белом халате, неожиданно вышедший из лаборатории. Я сразу подумала, что это и есть новый начальник, который нагнал страху на всех сотрудников морга. Он на самом деле выглядел очень грозно. В голову почему-то пришло, что он страдает комплексом Наполеона.

– Я уже ухожу, – ответила я невпопад и устремилась к двери.

– Как знаете, – бросил он мне вслед. – Я хотел вам помочь.

Интересно, какую помощь он имел в виду? Наверное, собирался указать, как найти выход.

* * *

Из морга я поехала в областной психдиспансер. Секретарша главного врача долго и упорно пыталась убедить меня в том, что Иван Сергеевич меня не примет, потому что для этого есть специально отведенные дни и часы, но, увы, – не сегодня. Развели бюрократию!

– Девушка, скажите ему, что я от полковника Кирьянова, – уже в который раз попросила я, но она вновь сделала вид, что не расслышала.

Улучив момент, когда секретарша занялась приемом факса, я вошла в кабинет главного врача без спроса. Это был мужчина лет сорока пяти, выглядевший почему-то очень усталым. Еще я обратила внимание, что его седые виски не гармонировали с черными густыми бровями. Вероятно, у него непростой характер, подумала я.

– Здравствуйте, я от Владимира Сергеевича.

– Проходите, он мне звонил насчет вас, – хозяин кабинета располагающе улыбнулся мне.

– Так, вам кто разрешил сюда войти?! – раздалось за моей спиной.

– Все нормально, Катя. Сделай-ка нам кофе, – бросил Макаров своей секретарше, а потом обратился ко мне: – Вас как зовут?

– Татьяна.

– Очень приятно. Володька сказал мне, что придет очаровательная девушка, и не обманул. Ну что ж, Татьяна, я вас внимательно слушаю. Что привело вас в стены этого заведения?

Я обвела взглядом многочисленные дипломы и сертификаты, висевшие на стене за спиной хозяина кабинета, и сказала:

– Иван Сергеевич, меня интересует, состоит ли у вас на учете человек, который может проявить нездоровый интерес к покойнику?

– О как! – удивился Макаров. – Не ожидал такого – из этих милых уст услышать подобный вопрос! А что, по-вашему, является нездоровым интересом к покойнику?

– Мне трудно сказать, в чем именно это может выражаться и куда в принципе заводят извивы помраченного сознания. Но подобная клиническая картина – это ведь по вашей части, не так ли? Это вы знаете, кто насилует покойников, кто расчленяет их, а кто ставит над трупами еще какие-то эксперименты.

– В принципе да, Танечка, это моя специальность, – Иван Сергеевич смотрел на меня глазами человека, много пережившего и много в этой жизни повидавшего, – только подобные пациенты, к счастью, большая редкость, и у нас таковых на учете нет.

– Скажите, такие извращения могут проявиться неожиданно? Вот жил себе гражданин, жил, имел славу порядочного человека, тихого и безобидного, а однажды, к примеру, узнал, что его сосед, родственник или сослуживец отдал богу душу, в его мозгах что-то щелкнуло и… – я замолчала, дав возможность психиатру самому домыслить, что могло случиться потом.

– Чаще всего так и бывает. Маньяки не выделяются в толпе, обострения же происходят под воздействием каких-то внешних факторов. Но, повторяю, извращения, которые вас почему-то интересуют, встречаются достаточно редко, – Макаров о чем-то задумался, потом спросил: – Неужели маньяк из Южного округа добрался до Тарасова? А почему у меня до сих пор нет официальных сведений об этом?

– Потому что пока это только предположение. Скажите, чем знаменит этот маньяк?

– Он убивает молодых женщин и выпивает их кровь, еще теплую. Мне известно о трех подобных случаях.

– Увы, это сюжет для другого триллера. Я ищу того, кто заинтересовался бы не совсем свежим трупом пятидесятилетнего мужчины, в смысле, не только что умершего, а уже побывавшего в морге, – сказала я и вдруг услышала свои собственные слова ушами постороннего человека. В них чувствовалась какая-то издевка над здравым смыслом. Меня вдруг пробрал замогильный холод. Похоже, я еще не успела пропитаться цинизмом насквозь. Это Шура Шильдиков с его ясным взглядом препаратора может ковыряться в трупах под хорошую музычку. Кстати, сегодня, когда он выглянул из «операционной», я расслышала звуки протяжного блюза.

– Танечка, уж не знаю, огорчу я вас или обрадую, но у нас на учете нет охотников до таких трупов. Лично меня это только радует.

– А как же Алексеев? – уточнила я.

– Какой Алексеев? – Иван Сергеевич заметно напрягся.

Пришлось ему напомнить:

– Тот, что лет семь тому назад расчленял трупы тарасовцев.

– Ах, вот вы кого вспомнили, – Макаров уставился на секретаршу, которая наконец принесла две чашки кофе и печенье, уложенное горкой на блюдечке. – Спасибо, Катя.

– Что-нибудь еще? – услужливо осведомилась она у своего босса.

– Нет, Катенька, если что-то понадобится, я тебя позову.

Девушка улыбнулась мне змеиной улыбкой и вышла. Я пригубила кофе. Он оказался вполне приличным. Горячий напиток – это очень кстати. Он унял мою внутреннюю дрожь.

– Ну так что насчет Алексеева? – осведомилась я, обретя обычное душевное равновесие.

– Да, я, безусловно, помню о тех печальных событиях. Так ведь этот человек находится на принудительном лечении. Между нами говоря, это даже не лечение, поскольку исцелить его недуг невозможно, а скорее изоляция в стенах медицинского учреждения особого профиля и соответствующего режима.

– И что это за учреждение?

– Танечка, вы пришли ко мне, чтобы конкретно Алексеевым поинтересоваться?

– Не совсем. Меня интересует любой человек с подобными психиатрическими отклонениями. Если круг возможных кандидатур сужается до персоны Алексеева, то я должна убедиться, что он действительно находится в психушке, что он не сбежал оттуда, – озвучив это, я ждала, что главврач психодиспансера тут же станет убеждать меня, что сбежать из «дурки» невозможно, но он не спешил это делать. Более того, я заметила, что он занервничал. Как сапожник бывает без сапог, так и доктор медицинских наук, практикующий психиатр, может не справиться со своими эмоциями. – Иван Сергеевич, почему вы молчите?