Бабочка на ветру - Рей Кимура

день своей поездки Окити окончательно убедилась, что все жители Симоды отвернулись от нее. А раз так, не остается ей ничего, как только вернуться к Тоунсенду Харрису.

Весь обратный путь Окити молчала, огонек в глазах потух. Она сидела в экипаже неестественно выпрямившись и отрешенно смотрела куда-то вперед, словно не видя ничего… У служанки Сатико сердце разрывалось от боли, но чем же ей утешить хозяйку или хотя бы чуточку облегчить ее страдания — не имеет ведь никакой власти над этими безжалостными людьми, они так незаслуженно обидели Окити и, словно сговорившись, разом отвернулись от нее.

Как только Окити вернулась в американское консульство, она тут же попросила для себя бутылку саке и, взяв ее, отправилась на берег моря. Раньше почти не употребляла крепких напитков, но в ту ночь напилась чуть ли не до потери чувств — только так удалось ей притупить невыносимую душевную боль и обиду, разрывавшую ее изнутри на части.

Так Окити вступила на тропу саморазрушения, и с того самого вечера начался следующий виток ее многострадальной жизни. Девушка винила во всем случившемся одну себя, стремясь немного сгладить обиду, нанесенную ей бывшими соседями. Однако это ничуть не помогло избавиться от боли одиночества — оно будет преследовать ее всю оставшуюся жизнь.

А тогда, видя, как она направилась в сторону моря, один из слуг, встревоженный ее странным поведением и диким огоньком, плясавшим в глазах, бросился вслед и закричал:

— Окити-сан, куда вы?! Небо нахмурилось, похоже, сейчас начнется самый настоящий ливень… Лучше вам оставаться дома!

— Оставь меня в покое! — с неожиданной злобой, граничащей с отчаянием, огрызнулась Окити. — Я буду гулять где мне захочется… и совершенно одна!

От этих резких слов несчастный слуга оторопел и застыл на месте: никогда еще не видел Окити такой разъяренной, она всегда обращалась с ним, да и со всеми остальными слугами в консульстве вежливо, даже почтительно. Пораженный, решил он — не стоит сейчас мешать Окити, пусть идет, куда задумала!

Так и не осознав, что же наделала, Окити продолжала свой путь к морю. Сейчас она понимала только одно: тихий плеск прибрежных волн обязательно успокоит ее. Скинув деревянные сандалии, вступила в воду босыми ногами… Какое наслаждение ощущать, как холодная вода омывает стопы, а теплое саке одновременно обжигает горло и согревает ее изнутри…

— Лед и пламя! — рассмеялась Окити.

Эта ледяная вода, охлаждающая ее ноги, и огненный напиток, струящийся по горлу, — такое сочетание противоположностей понравилось ей, в нем таилось нечто непостижимо поэтическое. Глоток за глотком… вскоре саке возымело свое опьяняющее действие на девушку, непривычную к большим дозам алкоголя. Беспричинное ощущение безграничного счастья охватило Окити, она хохотала и наслаждалась звуками безумного звонкого эха, разносившего ее смех по всей округе.

— Мне так хорошо, так хорошо! — повторяла она.

Однако саке продолжало действовать — вскоре девушка уже не могла держаться на ногах. Наконец коварный напиток одолел ее и заставил рухнуть на влажный песок здесь же, у берега моря. Впрочем, возможно, саке и впрямь ей помогло: душевная боль на некоторое время ушла, и жизнь ее снова наполнилась миром и безмятежностью.

Какой-то рыбак заметил, как пьяная Окити нетвердой походкой брела по кромке воды, и позже рассказал об этом односельчанам.

— Своими глазами видел, как Тодзин Окити, едва держась на ногах, одна гуляла у моря… Рядом с ней никого, а она так напилась — не обращала внимания ни на что вокруг. Волосы растрепались, кимоно во все стороны холодный ветер раздувает… одним словом, мне показалось даже, что она обезумела — вид у нее был ну прямо как у сумасшедшей!

С той поры бутылка саке стала привычной спутницей Окити во время прогулок вдоль моря. Часто видели ее прохаживающейся у самой воды — то и дело она прикладывалась к горлышку; в такие дни напивалась буквально до потери чувств. Иногда алкоголь возбуждал Окити до такого состояния, что ей казалось: произошла переоценка ценностей, жизнь в американском консульстве, по сути, не так уж и плоха… Можно сказать, ей даже нравится прислуживать консулу и всячески ублажать его. В такие минуты Окити убеждала себя еще и в том, что бывшие соседи просто завидуют ей — сами-то погрязли в скучных серых буднях… Да пусть убираются ко всем чертям! Она, Окити, единственная и неповторимая, а они — никто, пустое место! Она — избранница, потому что выпуталась из рутины нищенской крестьянской жизни.

Однако наступали в сознании моменты просветления, и она болезненно ощущала, что все так же страдает и мучается от того, что ее избегают. Видно, так продолжалось бы всегда, живи Окити рядом с родным поселком Симодой: для всех своих земляков она навсегда осталась бы наложницей иноземца — Тодзин Окити.

Наверное, поэтому девушка искренне обрадовалась, когда в 1859 году Тоунсенд Харрис сообщил ей важную новость: его переводят на работу в Токио (в ту пору — Эдо). Счастью ее не было предела — ведь она тоже переезжала на новое место вместе с Харрисом!

Первые недели в Эдо оказались восхитительными; Окити постепенно привыкала к жизни в посольстве, и у нее не оставалось времени на выматывающие душу эмоциональные переживания. Нравилась новая обстановка, в которой так неожиданно очутилась. Посольство Америки располагалось в огромном зеленом саду, рядом с храмом Земпуку Азабу. В отличие от ее прежнего жилища здание новое, просторное и светлое. Окити вдруг почувствовала, что и ей, и всей американской дипломатической миссии словно самой судьбой дан шанс начать все заново.

В столице жизнь Окити стала более спокойной, и она постепенно свыклась со своим новым положением. Даже само ее имя, Тодзин Окити, больше не беспокоило — те, кто постоянно насмехались над ней, презрительно его повторяя, сейчас ведь очень далеко, в Симоде.

Окити стала сопровождать Тоунсенда Харриса повсюду: на блистательные вечера, приемы и другие торжественные церемонии. С интересом прислушивалась ко всем разговорам дипломатов, касавшимся судьбы ее родины. Иногда на таких важных приемах начинала фантазировать, и тогда ей казалось, что и сама принадлежит к высшим кругам общества, от которых зависит очень многое, в том числе и судьба Японии. Она забывала, что является всего лишь игрушкой, красивой куклой американского дипломата, — судьба ей позволила держаться за фалды его фрака, да и то лишь на совсем непродолжительное время.

Однако тихая, спокойная жизнь на новом месте вскоре нарушилась из-за ужасной встряски: 15 января 1861 года в посольство не вернулся верный помощник и личный переводчик Харриса — Генри Хьюсксн. Очень скоро до Окити дошли слухи, что молодого человека убили из