Последний рывок - Игорь Черепнев

— Ну как вам, Денис Анатольевич? — Бессонов вопросительно смотрит на меня.

— Очень интересно… Благородий этих нашли?

— Пока — нет, скрываются. Но волнения прекратились, должны вернуться в батальон. По ним Особый трибунал будет работать. Скорее всего — отправят, как вы говорите, «груз двести» до ближайшего кладбища.

— Груз двести — это про своих, а тут… В общем, понял.

— А теперь самое интересное… Рассказывай, как Лашкевича убил, — подполковник вновь обращается к Кирпичникову.

— Не я это… — Унтер сразу становится угрюмее. — Када в казарму вернулись, все роптали, как это можно офицерам в баб да стариков стрелять. Спать не ложились, думали-гадали, что назавтрева делать будем… А в роте у нас человек десять активных было… Ну, которые про политику говорили. От двое из них и привели его…

— Кого?

— Агитатора. Тож в шинели, штоб спрятаться удобнее было. До утра просидели, он всё нас уговаривал к демонстрантам присоединяться, штоб вместях, значит, быть. А утром на построении Лашкевич прибежал, скомандовал, штоб сызнова готовились и патронов поболе взяли. А мы и отказались идтить… Лашкевич из казармы выскочил, за подмогой побежал, да этый финн…

— Какой финн? — сразу интересуюсь, слишком часто о них слышу за последнее время.

— Да агитатор этый… Винтовку схватил и выстрелил из окошка. Сразу в затылок попал…

— С Литейного моста «пленных» недавно пригнали, среди них один финн есть, — сообщаю новость Бессонову.

— У нас их уже четверо, всех ему показывали, пока что не признал. Покажем и новенького, — успокаивает меня подполковник и обращается к арестанту: — А что ж ты убийцей назвался?

— Так я там самый старший был. Окромя их благородий…

— Вот так вот, Денис Анатольевич. — Бессонов дождался, когда уведут Кирпичникова. — Офицеры гвардии!.. Краса и цвет!.. Пусть даже ускоренных выпусков… Ночью все кошки серы. Будем разбираться…

Далее разговор не продолжился ввиду того, что одновременно со стуком в дверь появляется Иван-в-квадрате, один из моих «призраков», прозванный так из-за ширины плеч, комплекции а-ля Поддубный и отчества Иванович.

— Командир!.. Виноват, вашскородие, дозвольте обратиться к батальонному!..

— Уже обратился. Продолжай… — улыбается Бессонов.

— Его выскородие полковник Бойко к себе требует. Говорит — срочно…

Лицо непроницаемое, но в глазах чёртики прыгают. По тревоге так не оповещают, следовательно, сюрприз из приятных. Но срочно — значит, срочно. Быстренько прощаюсь с подполковником, оставляя ему дальнейшие поиски ответа на вопрос «Who is who?» среди пойманных борцов за справедливость, и тороплюсь в штаб. Захожу в кабинет, Валерий Антонович внимательно слушает кого-то, сидящего спиной ко мне… Нет! Не кого-то!.. А его благородие хорунжий… Опаньки! И даже не хорунжий, а уже сотник Григорий Михайлович Митяев!

Правые ладони встречаются со звуком почти пушечного выстрела, а потом мы с Гришей начинаем, довольно урча, тискать друг друга в объятиях.

— Ну-с, господа офицеры, вы тут пообщайтесь, только прошу мебель не ломать, а я пойду узнаю, что нового на телеграфе. — Валерий Антонович деликатно оставляет нас одних.

— Ну, здравствуй, Гриш! — Заканчиваю «поединок» ничьёй.

— Здоров будь, Денис! Давненько ж мы не виделись!.. — Михалыч довольно улыбается. — Навроде в Первопрестольной рядышком квартировали, а не вырваться никак было… Как вы тут повоевали?

— Нормально. Только я самое интересное пропустил…

— Не, ну ничего себе, пропустил! А Царское Село на уши кто поставил? — Митяев давно уже взял на вооружение мои словечки. — А главарей этих кто пеленал? Это называется — пропустил?.. Помнишь, ты как-то рассказывал про нонешнего кайзера, што он во все дела лез по делу и не по делу? Как ты там говорил?

— Он хотел быть младенцем на всех крестинах, невестой на всех свадьбах и покойником на всех похоронах, — отвечаю по памяти вычитанное когда-то у Пикуля.

— Ну так это ж прям про тебя, брат, сказано… — широко улыбается Михалыч.

— Ладно, хорош наезжать… Рассказывай, как вы там справились?..

— Ну, скажу сразу — твои барышни живы и здоровы. Так же как и все остальные у академика. Там Анатоль Иваныч комедь крутил, — Михалыч сбивается с «приличного» русского языка, которым пришлось овладеть, будучи постоянно рядом с регентом, на свой нормальный. — За што купил, за то продаю, он сам рассказывал… В Институт толпа двинула где-то с роту, человек двести. Сброд всякий, половина — гопота хитровская. Только командовали ими урки пополам с горе-вояками какими-то. На пяти грузовиках, промежду прочим! А сзаду ешо парочка порожних. Для хабару, видать… Только вот в незнанках были, што за орешек их поджидает. А у Дольского в кентаврах хоть и не Вильхельмы Телиевые, но стреляют — дай бог каждому. С двух засад по дороге повыбили почти всех главарей. От и осталась парочка, которая всю честну компанию и подвела… Под самые ворота… Помнишь последний поворот? От как раз за им Анатоль Иваныч и поставил два бронехода, сразу всю дорогу перекрыл…

— Погоди, что за бронеходы?

— А это тебе лучше знать, твой же тестюшка на заводе у Павлова командует.

Не понял!.. Это что, «Алис Чалмерс ин Раша» уже МС-1 слепила или что-то в стиле Т-34-85? До Т-72, ясное дело, пока не дотянули, но надо будет глянуть обязательно…

— На что они похожи?

— Да как броневики, тока сзаду замест одного колеса несколько стоит. И этой… О, гусянкой обмотаны… — Михалыч щеголяет новомодным словечком. — Сверху — башня… Так шофер говорил… А в ней — пушка… Как же его… Маклинка, што ль… И «льюйс» рядышком.

Стоп! Павлов же когда-то показывал подобное… Несущий бронекорпус ему делали на Ижорском… А сборку, значит, у себя под боком наладил! Молодца, однако!

— И что?

— А за бронеходами наш господин ротмистр через жестяной рупор у них и спрашивает, мол, пожить ещё немного хотите? Тогда кидайте оружие. Ну, а те пока совещались, один из пушкарей под передний грузовик снарядик-то и положил. Анатоль Иваныч за это про него так сказал, я аж умилился!.. Мы, мол, эти автомобили от самой Москвы берегли, штобы потом кататься, а энтый… Ну ты знаешь, как он умеет!..

— Гриш, не томи!

— Да всё уже и рассказал вроде… Те винтовки покидали, да кто в лес, кто по дрова. А там уже Дольского ребятки их встречают. Ну и, как всегда, лапы в гору, мордой в снег. А потом обратно их пёхом гнали до самой Первопрестольной.

— А в самой Москве как всё прошло?

— Ну, у нас же голодных очередей не было, народ поспокойней был. То, што баранки с кренделями да булки с маком запретили — невелика беда. А обычного хлеба хватало, хоть и собирались с марта карточки вводить. Фабриканты хотели на отсутствии сахара у народа сыграть, мол, угля не подвезли, стоять рафинадные заводы будут. Да промашка вышла, нашёлся уголёк-то… Но всё равно, не их, так других подбили, с Гужона, с АМО, с «Динамо». Те понаобъявляли забастовки, на улицы вышли. Песни поют, красные флаги тащуть… Сунулись было солдат агитировать, в Спасские казармы, на Покровку, в Хамовники, да получили от ворот поворот. Тогда пошагали к городской Думе рассказать властям про свои хотелки. Там уже этот… Комитет общес-твен-ных организаций какой-то успели создать, КООМом назвали. Пришли, рассказали, ещё песенок попели, вечером по домам разбрелись, штоб назавтра вновь там собраться. Даже полицейских не трогали, те им спокойный проход обратно сделали.