Собачья радость - Наталья Александрова

– Господи, конечно нет! – вскричала она.

– Тогда возьмите себя руки! Идемте наверх, и неприжимайтесь ко мне так сильно! – зашипел потерявший терпение Леня,мимоходом подумав, насколько все же Лола была права.

– Вы что это себе вообразили? – чуть не в полныйголос заорала Анфиса. – Никто к вам не прижимается, больно надо!

Однако она тут же вынуждена была крепко ухватиться за Леню,потому что каблук отвалился полностью. Сильно прихрамывая и опираясь на Ленинуруку, она кое-как добрела до лифта. В лифте, видно, у нее наконец проснуласьсовесть, и она тихим голосом и не глядя в глаза попросила ее извинить – нервы,мол, не в порядке.

Маркиз мечтал только об одном – сдать ее с рук на рукипуделице Джульетте и поскорей бежать отсюда к Лоле.

Анфиса Саркисовна открыла многочисленные замки, Леняготовился уже вздохнуть с облегчением и навсегда вычеркнуть темпераментнуюбрюнетку из своей жизни. Они вошли в прихожую и замерли при виде царящего тамужасного беспорядка. На полу валялась стоптанная обувь вперемешку со старымигазетами. Отдельной кучкой лежала одежда. И все покрывал, как первый снег, слойразлетевшихся бумаг – старые фотографии, какие-то документы, справки из ЖЭКа имедицинские карты.

Анфиса тоненько взвизгнула и рухнула в обморок прямо навалявшуюся одежду. Леня так растерялся, что не успел ее вовремя подхватить, нопосчитал, что куча послужит неплохим амортизатором. В прихожую выскочилаДжульетта и, увидев хозяйку на полу, тут же присела рядом и горестно заскулила.

– Ой, девочки, что-то вас сегодня слишком много дляменя одного, – вздохнул Леня, примерился, подхватил бесчувственную Анфисупод мышки и поволок в гостиную.

Там он свалил ее на диван, отогнал собаку, как всякаяженщина бестолково суетившуюся у него под ногами, и побрызгал на бесчувственнуювдовицу минеральной водой. Ресницы темпераментной брюнетки чуть заметнозатрепетали, а бюст начал вздыматься так сильно, что Леня усомнился насчетпятого размера – на его опытный взгляд там было не меньше шестого. Однакодальше колыханий бюста дело так и не пошло, Анфиса глаз не открыла и ни словане произнесла. Тогда Леня твердой рукой отвесил ей две полновесные пощечины.

– Вы с ума сошли! – тут же пришла в себявдовица. – У меня будут синяки!

Не отвечая, Леня быстро влил ей рюмку армянского коньяку изнайденной в баре бутылки. Анфиса Саркисовна закашлялась и села на диване. Бюстбольше не вздымался, глаза глядели осмысленно.

– Может быть, хватит? – холодно осведомился Леня.

– Что «хватит»? – немедленно огрызнуласьбезутешная вдова. – По-вашему, я притворяюсь?

Маркиз благоразумно промолчал, с тоской поглядывая навходную дверь. Анфиса Саркисовна скинула тесные уличные туфли, переобулась вудобные домашние тапочки и наконец обрела твердую почву под ногами и некоторуюясность мысли.

– Ну теперь-то вы убедились? – нарушила она явнозатянувшееся молчание. – Ведь вы уходили вместе со мной, и в прихожей былполный порядок.

Леня вспомнил свой домашний зверинец и то, какой кавардаксвятая троица устраивает им с Лолой примерно раз в неделю.

– Хм… А не могла ваша очаровательная собачка все этораскидать? – деликатно осведомился он. – Ну она сейчас в такомположении… сами понимаете, нервничает.

– Уже не нервничает, – горько напомнила хозяйка обутренних подвигах маленького разбойника Пу И, – и к тому же это вещи сантресолей, – она показала распахнутые дверцы. – Как, по-вашему,Джульетта туда могла залезть? Летать она пока не умеет!

Леня хотел возразить, что для его собственных четвероногих ипернатых питомцев нет в квартире никаких преград, но вовремя вспомнил, что Пу Идома действует не один, а в компании кота и попугая, таким образом,возможностей у них побольше.

– Сами дверцы открыться никак не могли? – безнадежды на успех спросил Леня.

– На что это вы намекаете? – мигом вскипелаАнфиса. – Думаете, у меня в квартире такой беспорядок?

– Ну хорошо, – обреченно вздохнул Леня, – акак же вы сами все это объясняете?

– Говорю же вам – он был здесь!

– Кто?

– Гуля, мой муж! Сначала он забирал свою одежду, потомпаспорт, а теперь…

– Да, вот именно, – оживился заскучавший былоЛеня, – интересно, что ему могло понадобиться на антресолях? Старыегазеты? Джульеттин намордник? Бабушкины валенки?

– При чем тут валенки, – обиделась Анфиса, –я положила туда все бумаги из Гулиного письменного стола…

– Зачем вы это сделали? – вырвалось у Лени. Ондаже помотал головой, отгоняя видение:

мужик мечется по квартире, чертыхаясь и натыкаясь на мебельи собаку. Времени совсем мало, а эта зараза как всегда засунула куда-то важныебумаги. И ведь тысячу раз же просил не трогать ничего на письменном столе! Такнет же, ей обязательно нужно все переворошить! И спрятать!

Картина была настолько ясной и зримой, что Леня дажеиспугался: очевидно, болезнь Анфисы Саркисовны заразна, вот теперь он тоже сталверить, что ее муж не погиб в дорожной аварии, либо же нет ему успокоения натом свете и он приходит на старое место жительства, как Кентервильскоепривидение.

– Сколько времени прошло с тех пор, как погиб вашмуж? – спросил Леня. – Чуть больше месяца? Зачем же было трогатьбумаги, не дожидаясь даже положенных сорока дней?

– Мне было нечем себя занять, – потупиласьбезутешная вдовица, – я занималась уборкой… Вы мужчина, вам этого непонять… Но теперь вы верите, верите, что я ничего не придумала? Он бывает вэтой квартире! Но отчего же тайно, почему он не общается со мной?

У Лени были свои соображения по поводу того, отчего ожившиймуж не хочет общаться со своей вдовой. Эта особа успела надоесть Лене всего занесколько часов, а уж за восемь-то с половиной лет… Но эти мысли он благоразумнодержал при себе. Он бочком прошел к двери, намереваясь тихо исчезнуть из этоймистической квартирки и никогда больше здесь не появляться, как вдругостановился на полдороге, нагнувшись и подняв с пола старую черно-белуюфотографию.

– Кто это? – удивленно обратился он кАнфисе. – Кто на этом снимке?

На фотографии были сняты двое молодых мужчин. Они сидели наберегу довольно живописной речки на деревянных мосточках и босыми ногамиболтали в воде.

Анфиса взяла из рук Лени снимок.

– Это Гуля, мой муж, – всхлипнула она, – вмолодости.

– А кто это с ним? – вкрадчиво спросилМаркиз. – Кто второй человек?

Если бы рядом оказалась Лола, за долгие годы хорошоизучившая своего боевого соратника, она тотчас заподозрила бы что-то серьезное.Маркиз напружинился, как кот Аскольд перед прыжком, глаза его заблестели, иесли бы у него были усы, они несомненно распушились бы в охотничьем азарте.Лола поняла бы однозначно: Маркиз почуял дичь.