Орел стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

Шарп наслаждался этими горькими мыслями, стараясь думать о том, что девица ему не нужна, но, проходя в тени деревьев, по дороге к лагерю, вдруг сообразил, что держит в правой руке гвоздь от подковы. Он посмотрел на него, маленький, согнутый, и засунул в ранец, постаравшись убедить себя в том, что гвоздь обязательно пригодится; например, для того, чтобы закрепить пружину, когда разбираешь затвор, если его нужно почистить. Но хороших ровных гвоздей было сколько хочешь, и Шарпу пришлось признаться себе: он сохранил этот, потому что он принадлежал девушке. Разозлившись, Шарп пошарил среди патронов и выбросил гвоздь в кусты.

Со стороны лагеря донеслись мушкетные выстрелы, это застрелили двух волов на ужин. К жаркому будет вино, а после они с Хоганом пропустят по стаканчику бренди, станут рассказывать разные истории про старых друзей и прошлые, почти забытые, кампании. Днем Шарп с удовольствием думал об этом ужине, о вечере у костра, но неожиданно все изменилось. Прекрасная девушка находится в их лагере, ее смех нарушит мирную тишину вечера. «А ведь я, — думал Шарп, неспеша шагая вдоль ручья, — даже не знаю, как ее зовут».

Батальон Санта-Мария покорил бы мир, если бы для этого было достаточно красивых слов и показухи. Однако пунктуальность не являлась одним из его очевидных военных достоинств.

Южный Эссекский маршировал четыре дня, почти без остановок, сделав все, что было в его силах, чтобы успеть к месту встречи в Пласенсии, но испанских военных в городе не оказалось. Аисты лениво поднимались из своих гнезд на остроконечных крышах вокруг древнего собора, возвышающегося над городом и долиной, в которой он был построен. Но батальона Санта-Мария нигде не было видно.

Симмерсон приказал разбить лагерь у городских стен, и его солдаты с завистью смотрели на другие подразделения, которые входили в город, где их ждали кабачки и женщины, а тенистые улицы сулили массу удовольствий. Трое солдат нарушили приказ оставаться вне стен города, их поймал начальник военной полиции — они напились до такого состояния, что ничего не соображали. Виновников высекли, а весь батальон несколько часов маршировал вдоль реки.

В конце концов, два дня спустя испанский полк прибыл, и Южный Эссекский был поднят на перекличку в пять утра с тем, чтобы отправиться на юг, в Вальделаказа. Было прохладно, но все знали, что, когда солнце поднимется, снова станет жарко. Однако в половине шестого, когда час, назначенный для начала марша, уже прошел, испанский батальон так и не появился, солдаты топали и потирали руки, чтобы хоть немного согреться.

Городские часы пробили шесть. Детям, которые вместе с матерями ждали момента, когда батальон отправится в путь, стало скучно, и они принялись носиться среди шеренг солдат, не обращая ни малейшего внимания на возмущенные вопли Симмерсона, сержантов и капралов.

Батальон был построен у римского моста, перекинутого через реку. Шарп последовал за Хоганом. Тот что-то сердито проворчал, когда они остановились у ограды, отражавшейся в воде, что весело омывала огромные куски гранита, лежавшие на дне с незапамятных времен.

Хогана охватило нетерпение.

— Черт их подери! Почему мы не можем отправиться в путь, пусть эти уроды нас догоняют!

Он прекрасно знал, почему это было невозможно. Дипломатия: часть цены, которую они вынуждены заплатить за сотрудничество со вспыльчивыми и капризными испанцами, — местный полк должен выступать первым.

Шарп промолчал. Он смотрел в воду, на длинные волокна водорослей, покорно подчиняющихся воле течения. Ветер был холодным, и он поежился. Шарп разделял недовольство Хогана, его переполняло раздражение, которое шевелилось в душе наподобие этих колеблющихся на поверхности воды водорослей

Лейтенант бросил взгляд на собор, уже освещенный первыми лучами утреннего солнца, и попытался разобраться в мрачных предчувствиях, закравшихся в сердце. Задание, которое они должны были выполнить в Вальделаказа, казалось совсем несложным. Переход до места назначения займет всего день, еще день понадобится Хогану, чтобы покончить с мостом, который и так уже мало напоминает мост, и еще один день — на обратную дорогу в Пласенсию, где Уэлсли собирает силы для дальнейшего продвижения британской армии в Испанию. Однако некий инстинкт, понять происхождение которого было так же нелегко, как и суть серых теней, умирающих с первыми лучами восходящего солнца, нашептывал Шарпу, что все будет совсем непросто. Его беспокоили не испанцы. Как и Хоган, Он знал, что их присутствие — всего лишь политическая необходимость и военный фарс. Если они на самом деле окажутся такими бесполезными, как о Них говорят, это вряд ли что-нибудь изменит. Южный Эссекский достаточно силен, чтобы сделать все необходимое.

Вот тут-то и заключалась главная проблема. Симмерсон еще ни разу не встречался с врагом, и Шарп не был уверен в способности полковника принимать правильные решения в экстремальной ситуации. Если на южном берегу Тежу действительно засели французы и если Южному Эссекскому придется отбивать атаки на мосту, пока Хоган будет закладывать под него заряды, было бы лучше, чтобы решения принимал старый и опытный воин, а не командир ополченцев, чья голова набита теориями о сражениях и тактике ведения боевых действий, а опыт приобретен на мирных полях Эссекса.

Впрочем, дело не только в Симмерсоне. Шарп посмотрел на дорогу в город, где расположилась группа женщин — батальонные жены, — и подумал о том, что Жозефина Лакоста находится среди них. Он, по крайней мере, узнал имя девушки, видел ее множество раз верхом на изящном черном коне, в окружении лейтенантов Симмерсона, которые шутили, смеялись и оказывали ей знаки внимания. До Шарпа дошли сплетни об этой девушке; поговаривали, что она вдова богатого португальского офицера или что сбежала от португальского офицера. Никто ничего не знал наверняка, но все сходились на одном — Жозефина встретила Гиббонса на балу в Лиссабоне и уже через несколько часов решила последовать за ним на войну. Говорили, что они собираются пожениться, когда армия доберется до Мадрида, и что Гиббонс обещал ей дом и жизнь, полную удовольствий и развлечений.

Какой бы ни была правда, Жозефина здесь, она очаровала весь батальон, флиртовала даже с сэром Генри, который отвечал ей преувеличенно галантно и все время твердил, что молодой человек есть молодой человек. «Кристиан нуждается в тренировке, верно?» — повторял Симмерсон одну и ту же шутку, над которой сам же и хохотал. Несдержанность полковника заставила племянника нарушить приказ и снять апартаменты в городе, где он поселился с Жозефиной и устраивал для своих друзей веселые попойки. Гиббонсу завидовали все офицеры, Жозефина блистала рядом с ним, и Шарп, дрожа от утреннего холода, подумал, что еще совсем неизвестно, увидит ли девушка долины Эссекса и станет ли жить в большом доме, построенном на доходы от продажи соленой рыбы.

Пробило семь, по рядам Южного Эссекского пробежало волнение — из-за домов появилась группа всадников и, пришпорив коней, помчалась прямо к уставшему ждать батальону. Всадники оказались британцами, и солдаты снова поскучнели. Хоган и Шарп направились к своим людям, стоявшим рядом с легкой пехотой Леннокса на левом фланге батальона, и стали наблюдать за вновь прибывшими, которые разговаривали с Симмерсоном. Все всадники были в форме, кроме одного — из-под его серого плаща выглядывали голубые брюки, а на голове красовалась простая шляпа с загнутыми полями. Прапорщик Денни, шестнадцатилетний юноша, которого переполняло плохо скрываемое возбуждение, стоял рядом со стрелками, и Шарп спросил его, знает ли он человека в гражданской одежде.