Манглабит Варанги - Даниил Сергеевич Калинин

Гавгамелами, перечисляя подвиги и старые заслуги… Так вот, Самсон знал об этом — и все же от голоса возлюбленной, произнесшей его имя вслух, манглабита бросило в жар, а руки его немного задрожали. В тоже время, из-за слишком поспешного его движения предательский свиток — а точнее просто свернутый листок пергамента — упал с подноса под ноги русичу…

— Что это⁈

— Это…

Роман опешил; наконец-то поставив поднос с парфирогенитом на стол, он замер на месте, не зная, что сказать… Между тем Мария выпрямилась — и неожиданно грозно сверкнув глазами, строго спросила:

— Я повторяю свой вопрос, манглабит — что это, и кто это тебе дал?

Самсон не нашелся что ответить, стремительно заливаясь краской — а василисса продолжила мерить русича напряженным взглядом:

— Ты хоть знаешь, что ромеи умеют пропитать ядом любой свиток или страницу книги так, что коснувшись пергамента, несчастная их жертва тотчас умрет? Или… Или ты об этом как раз и знаешь⁈ Говори, кто передал тебе это!

Горянка под конец речи сорвалась на крик, а глаза ее засверкали неподдельным гневом! Кажется, василисса действительно боится ядов — и пожалуй, даже ждет отравления… Ничего не ответив, Роман быстро подхватил листок пергамента в руки, только и сумев вымолвить:

— Он не отравлен, госпожа…

Чуть успокоившаяся василисса облегченно выдохнула:

— Прости меня, Роман, прости… Знаешь, после смерти сына я жду, когда же меня отправят в монастырь — и никак не могу дождаться. А иногда в голову приходят и иные догадки — вдруг меня дешевле просто отравить⁈

Мария призналась о своих страхах с такой горечью в голосе, что Самсон едва не зарычал от бессильной ярости — после чего с чувством ответил:

— Госпожа! Пока я несу службу в Вукалеоне, я буду всякий раз пробовать вашу еду, я всегда буду первым брать ваши книги и свитки в руки — иесли они будут отравлены, то я с радостью приму за вас смерть!

Василисса невольно улыбнулась — так мягко и тепло, что Роман невольно опустил взгляд, чтобы не смутить Марию своим восхищением.

— Такая преданность похвальна и радует мое сердце! Но я не желаю чьей-либо смерти за себя… Подай мне эту записку — надеюсь, ее содержание столь же безобидно, как и пергамент, на котором написаны слова.

Манглабит молча подал свой свиток — изо всех сил стараясь унять внезапно охватившую его дрожь…

— Дозволите мне уйти, госпожа?

Но Василисса, приняв пергамент, отрицательно качнула головой:

— Подожди Роман. Если это послание с угрозой, ты еще можешь прямо сейчас мне пригодиться.

— Там нет угроз…

Самсон осекся, поняв, что выдает себя — и замер, чувствуя, как бешено стучит в груди его сердце, словно ударами молота пытаясь проломить тюрьму ребер! Между тем Мария уже начала читать, вроде бы не обратив внимания на оговорку манглабита… Вначале она даже нахмурилась — как видно, недовольная неровным, кривым почерком сотника, редко упражняющегося в письме (да к тому же очень спешившего!) — но после глаза ее изумленно округлились… Быстро дочитав, она опустила свиток на стол — после чего удивленно, но с легкой усмешкой в глазах посмотрела на Романа:

— Так ты говоришь, там нет угроз?

Выходит, все услышала — только поначалу не придала значения…

— Нет, моя госпожа.

Мария усмехнулась уже открыто, и с заметным недоумением произнесла:

— Это неподписанное любовное послание. Судя по руке писавшего, оно заполнено мальчишкой… Но слог явно не юношеский, и содержание… А ты манглабит, как видно, знаешь отправителя — ведь ты и передал его записку, верно?

Роман, ошарашенный и бесконечно разочарованный тем, что горянка не догадалась, кем отправлено письмо, и еще сильнее рассерженный на самого себя, что не оставил свое имя на пергаменте… Он не нашелся, что ответить — и не посмел даже поднять головы, чтобы василисса не увидела его покрасневшего от смущения и стыда лица… Но Мария не на шутку заинтересовалась личностью отправителя, заговорив уже приказным тоном:

— Манглабит, я повелеваю ответить! Кто передал тебе этот свиток?

— Никто не передавал…

— Это как?

Тон горянки вновь стал настороженным; и тогда Роман, больше не способный вынести эту мучительную пытку, поднял взгляд — чтобы посмотреть прямо в голубые очи Марии:

— Я полюбил вас, впервые посмотрев в ваши глаза. Я молчал, потому что нас разделяет целая пропасть… Вы василисса, пусть и не царствующая — а кто я⁈ Но вскоре мне предстоит отправиться в военный поход, и вряд ли я вернусь из него живым. А потому я все же решился признаться в своих чувствах… Ибо больше не имею душевных сил молчать.

Обжигаемый пронзительным взглядом округлившихся от изумления глаз горянки русич все же опустил голову, после чего заметно тише добавил:

— Именно это было написано в послании, госпожа Мария. И его никто не передавал мне… Потому как писано оно моей рукой.

В покоях грузинской царевны на несколько тягостных мгновений повисла неловкая тишина. Василисса так ничего и не ответила — а когда терзаемый нетерпением Самсон вновь поднял взгляд, то увидел, что очи горянки вдруг потемнели, приобретя особенный фиалковый отлив. При этом Мария закусила нижнюю губу — и задышала глубоко, часто… Так, словно ей не хватает воздуха.

Роман собрался уже подойти к окнам, чтобы открыть ставни и впустить в покои свежего морского воздуха — но тут в коридоре послышался шумный топот ног и громкие крики. Настороженный ими, манглабит поспешно покинул покои царевны, вновь почувствовав себя самим собой — не робким влюбленным, боящимся даже заговорить с возлюбленной, а опытным воином и рубакой, готовым с легкостью отдать жизнь за госпожу!

При этом забрав как можно больше жизней нападавших…

Но в коридоре Роман увидел лишь собственных воинов, спешащих к покоям Марии Аланской. Смерив их злым взглядом, манглабит грозно вопросил:

— Чего шумите⁈

— Беда, сотник! Франки Готфрида из Булони вероломно напали на Селимбрию — так, что ее стража не успела даже закрыть ворота! Город разграблен — а базилевс Алексей повелел собирать войско!

Глава 5

…- Выровняйте строй! Шеренга за шеренгой, прямые как меч — а не кривые, словно походка пьяного франка!

Самсон, неспешно следуя вдоль стены щитов своей сотни, ревностно следит за тем, чтобы его русичи сохраняли равнение — и строй их выглядел не хуже, чем у варягов из числа полабских славян да скандинавских викингов. И построенные в четыре ряда ратники послушно следуют командам манглабита, не желая его подводить… Кроме того, его обеспокоенность внешним видом дружины невольно отвлекает гвардейцев от тяжелых дум о грядущей битве и приглушает страх смерти — неизменно возвращающийся к воям после продолжительной мирной службы…

Неизвестно, какой ворон клюнул в темечко Готфрида из Булони, чье войско снабжалось ромейским базилевсом