Спичка - Сьюзен Элизабет Филлипс

Ожидая, когда Конти покончит со своим делом, Пейджи ухватилась за его голые руки, прижав ладони к бицепсам, которые он старательно качал гантелями, лежавшими у них в углу спальни. Она делала все, чтобы в спальне было чисто, потому как ненавидела грязь, но убогость скрыть было нельзя. Потолок потрескался, мебель разномастная, а двойной матрац лежал прямо на полу. Если рядом не было Конти, Пейджи никогда не спала на матраце, боясь, что по голове пробежит мышь и запутается в ее волосах.

— Скажи, хорошо ли тебе, — шептал он ей на ухо. — Ведь здорово, правда?

— Хорошо, Конти. Мне хорошо.

— Милашка… милашка… Боже, как я люблю тебя! Я так тебя люблю! — Он вошел в нее и начал раскачиваться в ритме «I cant get no satisfaction»[4]— этот мотив вновь и вновь звучал у нее в голове.

Именно эту песню Конти исполнял лучше всего. Пейджи подпевала, Джазон играл на бас-гитаре, а Бенни — на барабанах. Майк играл на электрооргане, пока Конти пел сольную партию, бренча на гитаре и подаваясь вперед бедрами в такт ритму.

I cant… get no… satis… faction…

Конти впился пальцами в ее ягодицы, приподнимая их вверх и вонзаясь все глубже. Она отвлеклась от происходящего и дала своему воображению улететь в прекрасное и чистое место — сельский сад с кустами жимолости, шпорником и со старой железной колонкой посередине. Пейджи представила себе пение птиц и аромат жимолости, представила себя лежащей на спине на домашнем стеганом покрывале в тени старого развесистого дерева. Рядом с ней весело брыкался и молотил по воздуху кулачками пухленький розовощекий ребенок. Ее ребенок. Ребенок, которого она потеряла, сделав аборт.

I cant… get no… I cant… get no…

Конти издал низкий сдавленный стон и зарылся лицом ей в шею. Он показался ей таким уязвимым, когда начал содрогаться, что у нее возникло нелепое желание защитить его. Пейджи погладила спину Конти, стремясь его успокоить, дать какой-то приют. И сколько же мужчин так над ней содрогалось? Больше дюжины. Гораздо больше. Ее друг Рокси утверждал: про девчонку нельзя сказать, что она действительно трахается со всеми без разбора, если это число не достигло трехзначной цифры. Но Пейджи ощущала себя яблоком с червоточиной уже с тех пор, как ее изнасиловали.

Когда Конти угомонился, он отпрянул и посмотрел на нее сверху вниз.

— Я так люблю тебя, милашка.

У него в глазах блеснули слезы, и, к своему удивлению, она почувствовала, как и у нее защипало в глазах.

— И я люблю тебя, — ответила она, хотя знала, что это не так. Но говорить что-либо другое казалось бессмысленно жестоким.

Из-за возни в постели они опоздали, и им пришлось поторопиться. Все пятеро членов семьи Довидо обслуживали столики в клубе, названном «Таффи-второй». Имя было дано в честь собаки первого хозяина заведения, который, по-видимому, и был Таффи-первый. Зарплату они не получали, да и чаевых — только половину, но Довидо шли на это из-за того, что хозяин каждый вечер разрешал им сыграть получасовой раунд на эстраде.

«Таффи» был третьеразрядным клубом, располагавшимся в центре одного из самых непривлекательных предместий Сан-Франциско, но временами сюда заглядывали влиятельные люди, усаживаясь за передние столики, и Конти рассчитывал, что таким образом группу Довидо могут заметить. В наиболее трудные моменты жизни Пейджи думала, что Конти — единственный достаточно талантливый из всех Довидо, достойный выступать в местах получше «Таффи-второго», но она эти мысли отгоняла от себя. Может, он и не лучший в мире певец, но она намеревается добиться успеха и бросить это отцу в лицо!

Они почти дошли до переулка, ведущего к черному ходу в «Таффи», когда Конти неожиданно приветственно поднял руку и завопил:

— Эй, Бен, постой, старина!

Пейджи вздрогнула от неожиданно громкого крика Конти. К ним подошел Бенни Смит, барабанщик их рок-группы, — маленький худощавый парень с короткой стрижкой в стиле «афро» и оливковым цветом кожи.

— Привет, Конти. Что случилось?

Конти провел рукой по волосам Пейджи и обнял за шею, обращаясь, словно с подружкой из колледжа.

— Да ничего особенного. Ты что-нибудь слышал о том фраере из Детройта, о котором рассказывал Майк?

— Этот фраер куда-то пропал, — ответил Бенни, — но я слышал, что вчера вечером в «Бонзо» появились какие-то пижоны из «Ажди рекордс».

— Ты не шутишь? Может, они и к нам зайдут?

Пейджи сочла это маловероятным. «Бонзо» в отличие от «Таффи» был более-менее приличным клубом, и билеты там раскупались получше. Бенни и Конти продолжали обмениваться слухами с таким видом, будто каждый день держали в руках золотой ключ от двери к успеху. А Пейджи уже и не помнила, когда в последний раз была полна такого оптимизма.

Тем вечером народу в «Таффи» собралось меньше обычного, поэтому тех, кто пришел позже, в середине третьего номера Конти из репертуара «Роллинг Стоунз», заметили сразу же. Когда эти двое мужчин сели за передний столик, Пейджи в дешевом комбинезоне из голубого атласа с безвкусными металлическими запонками молотила тамбурином по своему бедру. Одному из пришедших было около пятидесяти, другой был помоложе. Оба выглядели весьма преуспевающе — роскошные костюмы и дорогие часы на запястьях.

Бенни чуть не запорол свой барабан, когда их заметил. Как только они закончили «Heart of Stone»[5], он зашептал:

— Глядите, там эти пижоны из «Ажди рекордс». Я узнал одного из них, это Мо Геллер! А ну, давай, блин, врубим! Вот он, наш шанс!

Конти смотрел на Пейджи в полной растерянности, а она на удивление спокойно улыбнулась ему. Бенни дал отмашку, и группа лихо вступила. Пейджи, войдя в ритм, бросила копну своих волос набок, и они заблистали золотым дождем под лучами прожектора. Она опять встряхнула волосами, и к ней, продолжая петь, повернулся Конти. Ее необузданность поразила его, он рассмеялся, принимая вызов. Пейджи уловила его настрой, как только он поймал ее ритм, — его бедра пошли в такт, и она рассмеялась ему в ответ, а затем сложила губы, состроив сексуальную вызывающую гримаску. Он, не теряя ритма, подошел и наклонился к ней. Пейджи, мотнув головой, обвила его волосами, и они соединились в неистовом полупристойном танце. Когда номер закончился, им досталось столько аплодисментов, сколько они не слышали за несколько последних месяцев.

Те двое за передним столиком досидели до конца выступления, а потом купили всем выпивку.

— А вы, ребята, умеете завести публику, — сказал Мо Геллер, позвякивая кубиками льда в бокале. — А свое у вас что-нибудь есть?

Бенни заверил, что и своих вещей у них достаточно, и все семейство Довидо снова вышло на сцену; они исполнили две песни, написанные их бас-гитаристом. Когда они закончили, Мо передал им свою визитку.