Комдив. Ключи от ворот Ленинграда - Олег Таругин

Увы, звук полуночного автомобиля привлек не только советских бойцов. По иронии судьбы идущие к реке диверсанты из группы лейтенанта Реннера, производящие пешую разведку района переправы, тоже изменили маршрут, двинувшись к шоссе. Никаких диверсий этой ночью гитлеровцы производить не планировали, поскольку захватывать мост должны были их товарищи, переодетые в русскую униформу и вооруженные трофейным оружием. Их же задачей было выяснить, как и какими силами охраняется переправа, где расположены огневые точки и не возникнут ли у камрадов неожиданные проблемы. О результатах разведки следовало доложить по радио, после чего скрытно переправиться на ту сторону Луги и дожидаться начала атаки. В случае необходимости группа была готова ударить с тыла, помогая товарищам завладеть переправой. Второй задачей было разведать, заминирован ли мост, и воспрепятствовать его уничтожению. Потому и вышли в рейд в обычной форме и с привычным оружием. Да и язык противника из всех знал только ефрейтор Горбах, введенный в группу на всякий случай. Перед выходом герр Реннер особо подчеркнул, что самое главное в нынешней ситуации – а до атаки на мост оставались считаные часы, – скрытность и противник ни при каких обстоятельствах не должен ничего заподозрить. Запоздай грузовик всего на несколько минут (или наоборот, если бы он проехал немного раньше), разведгруппы просто разошлись бы незамеченными в нескольких сотнях метров друг от друга. Благо передвигаться без единого звука учили их всех, и учили хорошо.

Но судьба распорядилась иначе. И два передовых дозора, советский и гитлеровский, столкнулись буквально лоб в лоб в нескольких десятках метров от дороги. Замешательство не продлилось и пары секунд, и четыре человека, по двое с каждой стороны, схлестнулись в короткой схватке…

Первым опасность заметил рядовой Ивашутин. Отведя в сторону ветку преграждавшего путь куста, буквально в трех метрах от себя разведчик разглядел фигуру врага, боковым зрением тоже заметившего непонятное движение. Взгляды противников на долю секунды встретились. Немец инстинктивно отпрянул назад; Витька, столь же инстинктивно, повторил движение. Стрелять фриц не стал – в его интересах было до последнего сохранять тишину. А вот Ивашутину открывать огонь никто не запрещал: группа находилась на своей территории, и потому выстрел должен был предупредить не только идущих следом товарищей, но и охрану переправы. Впрочем, последнее вряд ли – лес и пройденное расстояние надежно скрадывали любые звуки. Если кто-то из дозорных на мосту и услышит слабое эхо выстрелов, вряд ли придаст этому особое значение…

«Уйдет, сволочь! – молнией сверкнуло в мозгу в следующий миг. – Валить гада, не дать своих предупредить!»

Лицо бойца словно окатило горячей волной выброшенного в кровь адреналина; в ушах кузнечным молотом забухали, все учащаясь, удары подстегнутого опасностью пульса. И Ивашутин, сдавленно выдохнув «атас, Ванька, немцы!», вскинул автомат. Большой палец заученно отключил предохранитель затворной рукояти, заблокированной в заднем, взведенном положении, а указательный – потянул спусковой крючок…

Фашист, осознав, что отступать и прятаться бессмысленно, неожиданно рванулся вперед, в отведенной в сторону руке тускло сверкнуло лезвие ножа. Но ППД-40 уже коротко рыкнул, ослепив вспышкой дульного пламени обоих, и диверсант, дернувшись всем телом, опрокинулся навзничь, отброшенный ударом пули. Второй из боевой пары, как раз показавшийся из кустов, сдавленно выкрикнул что-то по-немецки и попытался броском уйти в сторону, но на спину ему уже обрушивался предупрежденный криком товарища и выстрелом Сидоров. Витька кинулся к нему, не решаясь стрелять, чтобы не попасть в товарища. Пока продирался сквозь кусты, тот справился самостоятельно – повалив диверсанта, разведчик, как учили, ударил его ножом в правый бок, локтем свободной руки вдавливая голову в прошлогодние листья. Немец, теряя силы, попытался сбросить противника, но было уже слишком поздно, и он замер, конвульсивно суча ногами. Но обрадоваться победе товарища Ивашутин не успел. Прилетевшая с вражеской стороны пуля, опережая гулкий звук винтовочного выстрела, тяжело ударила в грудь, швырнув бойца на землю. Отчаянно хотелось вздохнуть, наполнив легкие, пусть даже и в последний раз, влажным и прелым лесным воздухом, но сделать это отчего-то не удавалось. Грудная клетка, судорожно дернувшись пару раз, замерла, больше уже не опустившись. Широко раскрытые глаза, из которых с каждой секундой уходила жизнь, глядели в видимое сквозь разрывы ветвей бархатное ночное небо, по-августовски звездное…

Метнувшегося к товарищу Сидорова остановила раздавшаяся с вражеской стороны автоматная очередь. Стреляли неприцельно, практически наугад. Не зацепив разведчика, пули, с сухим стуком срезая ветки, подбросили клочья перепревших за зиму листьев, вздыбили влажный дерн. Успев ухватить за шейку приклада оброненный Виктором пистолет-пулемет, он перекатом ушел в сторону, схоронившись под ближайшим кустом. Дав короткую и тоже неприцельную очередь, снова перекатился, меняя позицию. Нужно бы подобрать свою винтовку, но некогда. С немецкой стороны бахнуло еще пару выстрелов, но куда именно стреляли диверсанты, он даже не понял – похоже, в темноте удалось сбить их с толку. Осторожно приподнявшись, Иван попытался рассмотреть хоть что-то впереди: убывающая луна серебрила окружающие заросли, отбрасывая на землю изломанные, призрачные тени. Нет, ни…

Короткий шорох справа он не столько услышал, сколько ощутил обостренными до наивысшего предела чувствами. Вот только сделать уже ничего не успел: что-то тяжелое, то ли носок подкованного сапога, то ли затыльник приклада, ударило в лицо. «Основная группа подошла, – проваливаясь в омут беспамятства, обреченно подумал разведчик. – Но наши-то где, неужто выстрелов не слыхали?»

Дальнейшие события понеслись в поистине сумасшедшем ритме, с трудом улавливаемом человеческим сознанием. Две разведгруппы, понесшие за несколько секунд первые потери, схлестнулись в короткой рукопашной – стрелять пока никто не решался, боясь попасть в своего. Оставались только ножи и приклады, руки и ноги…

Вот зло оскалившись и выплевывая сквозь сжатые зубы сдавленные ругательства, бросается на младлея Зуева здоровенный диверсант с клинком в руке. Лейтенант выставляет блок, автоматом отбивая в сторону атакующую конечность, и наносит удар прикладом в живот. Немец складывается в поясе, и Зуев добивает его ударом в основание черепа, пониже среза глубокой каски в матерчатом маскировочном чехле. Короткий, неприятный хруст – и противник распластывается на земле. Но вывернувшийся откуда-то сбоку диверсант захватывает шею лейтенанта локтевым сгибом. Что-то холодное и одновременно огненно-горячее входит между ребрами, сбивая дыхание. Умирать обидно, но несравнимо обиднее то, что он столь бездарно подставился, пропустив нападение… Последним усилием лейтенант все же отпихивает врага и, заваливаясь на бок, выжимает спуск автомата, так и не выпущенного из рук. Короткая очередь бьет по глазам, ослепляя; толчки отдачи отзываются в ране короткой, злой болью. Не промазал: почти теряя сознание, Зуев видит, как падает и фашист – голова неестественно запрокинута, изуродованное ударившими в упор пулями лицо залито черной кровью.

В нескольких метрах сходятся в схватке ефрейтор Дашко и невысокий, под стать коренастому разведчику, фашист. Немец коротко отмахивается «98-К», не столько надеясь на успех, сколько прощупывая врага. Николай легко парирует удар своим карабином. Короткий лязг столкнувшегося оружия – стрелять бессмысленно, противники слишком близко друг от друга. Еще попытка, выпад, удар – и выбитая из рук хозяина немецкая винтовка падает под ближайший куст. Спустя мгновение летит в сторону и карабин ефрейтора – фашист тренирован ничуть не хуже. Остаются только ножи, которые оба выхватывают одновременно. Сдавленное дыхание, мат, оглушающий гул зашкаливающего пульса в ушах. Обмен ударами. Враг неплохо владеет ножевым боем, но и советского диверсанта тоже учили, и учили хорошо. Пятнадцатисантиметровое лезвие НА-40[8] сталкивается с вражеским клинком, укороченным и обточенным по обеим граням «маузеровским» штык-ножом. Предплечье дергает короткой болью, немец так же сдавленно шипит под нос ругательства: в удар оба вложили немало сил. Еще одна попытка с тем же результатом.