Король моря - Джоли Мэтис

Взгляд викинга упал на ее руку, которой Изабел прикрывала грудь, и на мгновение ей показалось, что она увидела в его глазах не похоть, а мучительное томление.

Стена, которую она так тщательно возводила вокруг своего сердца, была готова вот-вот рухнуть. Но как это возможно? От волнения на щеках у Изабел снова вспыхнул румянец.

Коль выпрямился.

– Ну разумеется, не поверите. Мы с вами не перекинулись и парой слов, а вы уже убеждены, что все, сказанное мной, – ложь.

Изабел постаралась вложить в свой взгляд как можно больше презрения.

– Какому болвану взбредет в голову пригласить скандинавского наемника, когда в этом нет никакой необходимости?

– Какому болвану? – тихо повторил датчанин.

– Вот именно. – Изабел с вызовом вскинула голову.

– Да будет вам известно: человек, пригласивший меня в Норсекс, – тот, кого вы назвали болваном.

– Ну же, продолжайте! – Принцесса скрестила руки натруди.

– Так вот, Изабел, раз уж вам так хочется это узнать: меня пригласил сам король.

Принцесса встретила его слова смехом.

– Мой брат презирает чужаков, особенно северных людей – норманнов, и никогда бы не пригласил вас к себе.

Голубые глаза Коля вспыхнули пламенем.

– Я говорил не о вашем брате. – Не о брате?

И тут Изабел наконец догадалась: викинг определенно говорит о ее отце.

Увидев, что принцесса поняла, о ком речь, Коль мрачно усмехнулся и, повернувшись, направился к двери; однако прежде чем уйти, он поднес к кровати ведро с водой и бросил ей на колени чистое белье, доставленное Векеллем.

– Советую промыть и перевязать ваши царапины; не сомневаюсь, что канава вокруг этого города кишмя кишит всякой заразой.

Изабел посмотрела на жалкие остатки своей одежды и принюхалась. Черт, от нее ужасно разит! А ведь он ее целовал…

В темноте она не могла видеть глаза викинга.

– Бальзам, которым вы когда-то смазывали мне спину… Если он еще остался у вас, используйте его.

– Подождите! – крикнула Изабел ему вслед, но теперь ее голос звучал как-то нерешительно. – Мой сын… Когда вы мне его вернете?

Торлекссон отворил дверь, за которой мелькнула фигура часового, охранявшего принцессу.

– Раз вы не желаете открыть мне местопребывание Ранульфа, нам с вами не о чем разговаривать. Ну, а мальчик… Он пока побудет у меня.

Услышав эти слова, Изабел побледнела, тем временем датчанин вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Пригласили! Да, пусть знает: его пригласили, черт возьми!

Викинг кипел от негодования. Раздевшись до пояса, он подошел к огню.

Вдали слышался шум волн, бьющихся о берег. Даже сейчас, на суше, Торлекссону казалось, что деревянный пол у него под ногами качается, словно он плывет по океану.

Однако мало-помалу викинг успокоился; он уже давно привык управлять своими эмоциями, обуздывать гнев и направлять свою энергию в такое русло, какое было нужно для его пользы.

«Странная женщина», – подумал он. Ему просто хотелось обработать ее царапины и перевязать их, а потом переодеть в сухую одежду. Вместо этого он чуть не ввязался р драку как самый настоящий варвар.

Торлекссон потер лоб, вспомнив о сильном желании, которое только что испытывал к принцессе. Она приводила его в замешательство и сбивала с толку.

Для него же лучше всегда оставаться одному. К тому же у него есть молчаливые товарищи: даже сейчас они плясали на стене – черные тени, которые его постоянно преследовали. Он не знал точно, были они настоящими или это только плод его воображения. Возможно, это души тех людей, которых он отправил в мир иной? Торлекссон никогда не пытался примириться с ними. Стоит ли утруждать себя, если скоро к старым присоединятся новые души убиенных в бою… Любой викинг придерживался правила не замечать их, опасаясь, что, если признать их существование, они станут настоящими.

В конце концов Торлекссон поспешил переключить свое внимание на дела земные и принялся внимательно рассматривать покои Ранульфа. Знавал он в своей жизни жилища и получше, знавал и похуже. Самое главное – кровать была достаточно большой для него. Сон и уединение – единственная роскошь, которую он мог себе позволить.

Расправив плечи и потянувшись, Коль повесил кольчугу и шлем на стойку для доспехов, которая до него принадлежала Ранульфу; остальную одежду он свернул в аккуратный узелок, а сапоги положил возле огня для того, чтобы они просохли за ночь. Затем сел на табуретку спиной к огню и стал смазывать меч маслом. Никому из слуг он не позволял притрагиваться к своему оружию или поддерживать огонь в своем очаге.

Торлекссон давно научился любить одиночество. В семье он был нежеланным ребенком, и его мать, рабыня, бросила его в снег умирать. Мальчика подобрали и вырастили солдаты, и с тех пор его всегда окружали товарищи и братья, но одиночество навечно осталось его спутником.

Коль ощупал свои плечи, живот, бедра. Не раз бывало, что, будучи раненным, он не чувствовал боли, испытывая только небольшой дискомфорт.

Внезапно его пальцы коснулись узкого пореза, который оставила разгневанная принцесса у него на щеке. Что ж, он и это вытерпит. Каждый шрам на его теле был отметиной на пути к неизбежности – пути, которого он уже давно перестал тяготиться.

«Чересчур легко далась эта победа», – внезапно подумал Торлекссон. Его откровенно разочаровала та легкость, с которой был взят Колдарингтон. Не один, а целых два раза он прошел поле битвы, где лежали погибшие воины-саксы, но так и не нашел среди них человека, из-за которого приплыл в эти края: трус, сбежал с поля боя и схоронился где-то, в то время как другие проливали за него свою кровь.

Взяв нож, Коль до блеска отполировал его лезвие. Завтра же он снарядит вооруженный отряд, который займется поисками трусливого короля Норсекеа, и Ранульф будет уничтожен. А что потом?

Хотя Коль жил с сознанием того, что его история не будет иметь счастливого конца, он не мог больше пренебрегать пожеланиями своих верных солдат. Они лишь до поры до времени будут сопровождать его в походах; в дальнейшем ему придется отправляться в путь одному. Возможно, совсем скоро он и в самом деле останется один; ну, а они… Коль улыбнулся, представив Векелля обычным крестьянином – женатым сельским жителем, обремененным детьми.

Дети… Улыбка медленно исчезла с лица храброго предводителя датчан. Когда он подумал о детях, перед его мысленным взором возник образ принцессы, крепко прижимающей к груди сына. Сам Коль уже давно избавился от боли и сожаления по поводу того, что никогда не сможет стать отцом.

Несмотря на то что он давно смирился с этой невеселой мыслью, его состояние мира с самим собой, достигнутое с таким трудом, теперь было поставлено под угрозу, и виновата в этом была Изабел.