Ведьма - Дебби Виге

Алые и зеленые разряды энергии затрещали и соединились с пальцами Жеро. Его резко отбросило назад. Голова заболела немилосердно, словно разбитая молотком, от боли мутило, и Жеро не мог даже шевельнуться.

С неимоверным усилием он встал на ноги, и лучи энергии снова потянулись к нему. Магия прижала его к полу, накрыла, как пульсирующее одеяло, которое мерцало и потрескивало, посылая по всему телу болезненные тревожные импульсы. Жеро зажмурился, готовясь к очередному приступу… Но боль исчезла.

Казалось, некая сущность искала путь внутрь Жеро, ощупывая кожу в поисках бреши. Он произнес мощное заклинание, призванное убить или хотя бы нейтрализовать эту чуждую сущность. Давление чуть ослабло. Жеро попробовал другое заклинание — безрезультатно!

«К черту все», — подумал он и открыл глаза.

Фигуру внутри зеленого облака охватило пламя. Корчась в агонии, человек упал на колени, попытался сбить огонь, дергался и выгибал позвоночник, заходясь неслышным сквозь марево криком.

Облачный овал уменьшился, энергия покинула Жеро и перетекла в дрожащую зеленую мглу, сжавшуюся до точки. Юноша потянулся к ней, но через мгновение все бесследно пропало.

Откуда-то издалека, сквозь треск бушующего пламени, прозвучал переполненный ненавистью голос: «Помни, это ее рук дело. Не верь ведьме. Не щади ее, не то с тобой случится то же самое!»

Затем голову Жеро заполнило жуткое завывание, от которого боль стала невыносимой. Он вскрикнул и свернулся калачиком, охватив руками пульсирующий от боли череп.

В сознание Жеро пришел на следующее утро. Головная боль отступила, а отец улетел в Сан-Франциско.

САМАЙН

Смерть гуляет по земле, ведьмы веселятся:

Только им из всех живых нечего бояться.

…И видел я, как великая тьма распространилась

по земле. Была она порождением мести и

многовековой вражды. Видел я силу

двух семей и разрушения, ими причиненные.

Казалось, все демоны ада спустились на землю,

и всякое зло было выпущено на волю, и

честные люди дрожали и прятались в своих

домах.

— Грегори Мудрый, год 1152 —

Темной цели мы достигли,

Богу Света храм воздвигли!

Рыщут Деверо ночами,

Днем пируют с палачами.

О Богиня, дай нам силы,

Убереги нас от могилы!

Дом Каоров, Круг Каоров

Огради своим дозором!

Сан-Франциско, Калифорния

Барбара заказала две поминальные службы: первую — по дочери в среду, и вторую — по родителям Холли на следующий день. Похороны Тины Холли пережила только благодаря сильным успокоительным, а прощание с родителями обещало быть еще тяжелее.

Барбара и Холли, одетые в черное, с опухшими от слез глазами стояли на траве у могил. Почти все присутствовавшие надели траурные наряды мрачных цветов. Близкие друзья со скорбными лицами сидели на серых раскладных стульях, сзади расположились коллеги Элизы и Дэниела. В толпе Холли заметила маминого тренера по йоге, отцовских приятелей по гольфу, своих одноклассников и друзей-лошадников.

Горы цветов скрывали два одинаковых гроба красного дерева у разверстых могил.

Холли представила себе тела родителей и ужасом попыталась отогнать возникавшие видения. Ярче всего вспоминался кошмарный облик отца, явившегося ей после пробуждения в больнице. Холли дрожала, ее тошнило, хотелось очнуться от кошмара — или зависнуть в безвременье, чтобы служба длилась вечно. Больше все — пугала перспектива жизни без мамы и без отца.

Незнакомый священник, тонколицый сморщенный старичок, безостановочно говорил о прахе, о пепле, о земле. По щекам Холли катились слезы, с губ рвались судорожные всхлипы и крик.

Новообретенная родственница из Сиэтла явилась на похороны с каким-то красавцем по имени Майкл. Холли почему-то решила, что он тетушке не муж, хотя его и не представили. Элегантный костюм незнакомца разительно отличался от одежды присутствующих, а туфли походили на те, которые отец Холли однажды купил за пятьсот долларов — сущее транжирство!

«Родителей хоронят, а я наряды оцениваю?!» — со стыдом подумала Холли и покраснела, поймав пристальный взгляд Майкла.

Если он заметил, что она на него смотрит, — это просто позор!

— Еще немного, — пробормотала Барбара, пошатываясь от изнеможения.

Она не ела и не спала двое суток, с момента прилета в Сан-Франциско.

Каждую ночь Холли слышала шаги, и, поскольку Мари Клер спала внизу, мерно ходить по коридору могла только Барбара.

Священник воздел руку и затянул:

— …Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла…

Как по сигналу, небо затянуло, закапал дождь.

По толпе пробежал шепоток, и проповедник, на мгновение сбившись, оглянулся. Захлопали зонты, люди собирались в тесные группки, а юрист с отцовской работы раскрыл черный купол над священником, который коротко его поблагодарил и продолжил службу.

Серые облака превратились в черные грозовые тучи, внутри которых потрескивали разряды молний и грохотал гром. Хлынул ливень, и многие из присутствующих начали пробираться к выходу, попрощавшись с Холли и Барбарой виноватыми кивками.

— Ох, навесы забыла заказать! — пробормотала Барбара, раскрывая поданный кем-то зонтик.

Холли ответила пожатием руки. Она словно не чувствовала дождя, но поеживалась под внимательным взглядом мужчины, стоявшего рядом с тетей. Майкл слегка улыбнулся, и Холли, вздрогнув, отвела глаза.

Дождь заливал цветы на гробах, размывал чернила на карточках с соболезнованиями. Внутри Холли вспыхнула иррациональная злость на Барбару.

«Почему она не подумала о навесах? Мы же в Сан-Франциско, как можно не предусмотреть перемену погоды?»

Время шло, ливень превратился в бурю. Священник продолжал бубнить, не обращая внимания на то, что присутствующие бросились к машинам. Загремел гром; в кипарис неподалеку ударила молния, и дерево загорелось. Вокруг все погрузилось в хаос, люди с криками разбегались в разные стороны.

Дождевые струи быстро погасили пламя, и о пожаре напоминали только клубы дыма и обгорелые ветви на стволе, но панихида была испорчена. Худощавый серолицый распорядитель похорон беспомощно развел руками.

— К сожалению, нам придется уйти. В грозу здесь небезопасно, зонты притягивают молнии. — Он сочувственно взял Холли за локоть. — Примите мои искренние соболезнования.