Город прокаженного короля - Эмилио Сальгари

Все попытки доктора сговориться с похитителями оказались тщетными: вождь дикарей твердил одно, что он получил от какого-то «великого вождя» спящего врача с поручением, не причиняя ему никакого вреда, отвезти его далеко-далеко от берегов Тули-Сапа и потом выпустить на свободу. Напрасно Роберто грозил похитителям гневом императора Сиама, вмешательством европейских консулов, дикари твердили:

— Сиам — далеко. Император здесь бессилен. Мы — стиэнги. Мы — вольные люди, и мы никого и ничего не боимся!..

Перед вечером среди стиэнгов начало водворяться беспокойство: надвигалась гроза, река шумно катила свои мутные волны, ветер дул порывами, в лесу по берегам шёл гул.

Стиэнги поторопились пристать к берегу, где стоял не то лагерь, не то покинутый посёлок, и поместили Роберто в одной полуразрушенной хижине, предоставив ему свободу устраиваться, как он хочет.

Европеец был слишком утомлён пережитым и скоро заснул свинцовым сном. Смутно слышал он отчаянные крики, грохот громовых раскатов, смутно видел блеск молнии, потом его тело вдруг всё было охвачено волною холода, он моментально очнулся и вскрикнул в ужасе: вокруг колыхалась и бурлила вода, грозя разрушить и снести хижину. Река внезапно разлилась и затопила лагерь стиэнгов раньше, чем дикари успели предпринять что-либо, и теперь один Бог только ведал, куда унесло стиэнгов бурными волнами.

Но Роберто не потерялся: жизнь в тропических странах, полная неожиданностей и катастроф, давно приучила его быть готовым ко всему, ни перед чем не теряться, всегда быть наготове. О том, чтобы отыскать какую-нибудь лодку, нечего было, конечно, и думать, но разве нельзя заменить лодку тысячью предметов? Лишь бы они держали на воде. Весло можно заменить палкою, шестом…

Пять минут спустя бурный поток мчал Роберто Галэно вниз по течению, туда, откуда утром он прибыл со стиэнгами.

Грохотал гром, молнии бороздили небосвод, ревели волны разбушевавшейся реки, каждую минуту бездна могла поглотить смелого пловца, доверившего свою жизнь странному судну: это попросту была охапка тростника, служившая Роберто Галэно ранее в виде ложа, а теперь обращённая в своеобразный утлый плот. Плот грозил развалиться на каждом шагу, поток вертел его, швырял, проносил под нависшими над водою ветвями дерев или увлекал на середину фарватера, и кругом плота вскипали верхушки яростных волн, крутились водовороты, а Роберто напрягал все свои усилия, чтобы удержаться на поверхности и не свалиться в бушующие волны…

Туман, полупрозрачный, белесоватый, клубящийся и расплывающийся причудливыми нитями, носился над дремучим лесом, прорезанным бурным потоком.

Фантастичными казались очертания гигантов тэковых дерев при прозрачном свете раннего утра, и таинственными, зловещими и тревожными казались голоса леса.

Казалось, лес переполнен призраками…

Они снуют, они мечутся из стороны в сторону, они чего-то ждут.

— Кра-а! Кра-а-а!

Чу! Шорох крадущихся шагов, треск сломившейся под ногою ветви, плеск воды, словно туда упало тяжёлое тело.

Потом раздаётся свист, как будто раздражённая змея шипит, увидя врага, кто-то вскрикивает отчаянным голосом, полным смертельной тоски и ужаса.

А с вершины скалы, повисшей над речною бездною, несётся в ответ какой-то вопль дикого торжества…

И опять у подножия скалы мечутся призрачные тени и слышатся тревожно перешёптывающиеся голоса.

Около полудня туман рассеялся, воздух очистился. И тогда летавший над этим местом лесной коршун увидел тех, кто на рассвете оглашал воздух криками, напоминающими крики большого тукана: на скале находилось двое людей, один из которых был человеком белой расы, европейцем, другой — высокий мускулистый воин стиэнг. У белого в руках сверкал тяжёлый малайский меч, а у стиэнга был огромный лук, посылающий на большое расстояние несущие весть о смерти стрелы.

Там, внизу, под скалою, расположились станом другие воины, все вооружённые луками, стрелами, копьями и щитами. Они окружили скалу со всех сторон, отрезав для осаждённых выход и к реке и к прибрежному лесу. Но как только кто-нибудь из них пытался приблизиться к скале, с её вершины слетала оперённая вестница смерти, острая стрела стиэнга, и тогда над рекою проносился вопль поражённого насмерть человека…

Так прошло несколько часов.

Но тому, кто знал условия местной жизни, должна была прийти в голову мысль, что такая борьба между двумя людьми с одной стороны и целою толпою вооружённых воинов — с другой, не могла затянуться по очень простой причине: в распоряжении стиэнга должен был иметься лишь известный запас стрел, который не мог возобновляться. Каждый выстрел, удачный или нет, уменьшал запас на одну стрелу. Рано или поздно стрелок должен был остаться безоружным и беспомощным…

Это сознавали и осаждённые и осаждающие. И последние терпеливо ожидали, когда настанет вожделенный момент, чтобы — броситься на первых.

Однако около полудня произошло нечто из ряда вон выходящее: на вершине скалы показался во весь рост стиэнг, махая какой-то тряпкою.

— Ты сдаёшься? — послышался крик снизу.

— Татоо не сдаётся живым! — гордо ответил стиэнг.

— Чего же ты хочешь?

— Твоё имя Карруа, вождь кайанов? Я убил в прошлом году твоего брата!

— Так я убью сегодня тебя! — ответил, вспыхнув, как порох, кайан.

— Не торопись! Это я два года назад выследил в лесу трёх молодых воинов вашего племени, и когда они, сбитые с толку криком совы, разбрелись в чаще, я убил их: одного — стрелою, другого — копьём, третьего — ударом палицы!

— Я отомщу и за них!

— Не торопись, о, вождь трусливых шакалов, притворяющихся людьми! Это я пробрался в ваш посёлок пять лет назад и зарезал семерых сонных кайанов, среди которых двое называли себя славными воинами… Тебе придётся отомстить мне и за них, и за многих ещё твоих соплеменников, потому что у меня на руках и ногах меньше пальцев, чем число убитых мною кайанов…

— Больше ты не повредишь никому! Я сдеру с тебя с живого шкуру!

— После того, как я уложу ещё десяток твоих соплеменников! Но я хочу предложить тебе нечто иное! Между мною и тобою, между моим племенем и твоим племенем — кровь и смерть. Давай покончим наши счёты поединком. Ты выходи против меня, я выйду против тебя, и если я паду, тот белый, который выплыл сюда из волн потока этой ночью, будет рабом твоим, если же падёшь ты, то да отпустят воины твои меня и белого свободными.

— Что за белый с тобою?

— Он говорит, что он не торгаш и не воин, а «мудрый старец», хотя волосы его черны и члены гибки. Он прибыл к берегам Тули-Сапа с другими странниками, которые ищут развалины Города Прокажённых.

— Как он соединился с тобою?

— Он спас мою жизнь в лесу, когда на меня внезапно обрушилась с какой-то ветки хищная пантера, и хотя он говорит, что стиэнги похитили его из лагеря его друзей, он заключил со мною дружбу и вступил в союз. Но это тебя, кайан, не касается. Отвечай, принимаешь ли ты, как воин, мой вызов на поединок или ты, прячась, как трус, за спины твоих воинов, будешь подставлять их под мои стрелы?