Зорге. Бой без выстрелов - Сергей Михайлович Голяков

И тем не менее время шло, а на след напасть не удалось. Агенты Номуры не сообщали ничего обнадеживающего. Ни один из их «подопечных», казалось, даже не обращал внимания на неотступно следовавших по пятам сыщиков и шпионов.

Этот этап работы можно было считать завершенным. Мелкая сошка свое дело сделала. Настала очередь вводить в игру фигуры покрупнее.

Номура поставил на стол узкий черный ящичек с плотными белыми карточками. Наугад вытащил несколько квадратных листков. «Ну что ж, начнем с этих», — решил он, вглядываясь в прикрепленные к листкам фотографии чужеземцев. Потом нажал кнопку. Появился адъютант.

— Завтра утром вызовите ко мне Цая, Кейга, Эйдзи. Первого ровно в десять. Остальных с интервалом в пятнадцать минут.

12

Рихард закурил трубку и облокотился на прохладный металлический поручень. Отсюда, с крыши–веранды отеля «Тейкоку», весь город был как на ладони.

Шумная, хлопотливая восточная столица поражала воображение своей необъятностью и несхожестью ни с одним городом мира. Конечно, в ней были и широкие проспекты, и охваченная пламенем неоновых пожарищ прямая, как стрела, магистраль Гиндза, и просторные площади, окруженные массивными многоэтажными зданиями.

Но все это еще не Токио. Сердце Токио билось в хитросплетении множества кривых, узких улочек и переулков, большинство из которых не имело названий. Именно здесь, в уютных домиках с черепичными крышами, собирались у своих очагов миллионы токийцев, чей труд, талант и фантазия заставили ужиться тяжеловесную архитектуру деловых районов с неповторимым изяществом и легкостью древних буддийских храмов.

Трехэтажное здание императорского дворца в глубине парка, отделенное от улиц рвом и высокой оградой, огромное здание городского вокзала, дымные трубы текстильных фабрик, красная кирпичная башня университета Васэда были лишь островками в буром черепичном море, разрезанном в разных направлениях серебристыми лентами каналов и речушек.

Десять лет назад, осенью 1923 года, сильнейшее землетрясение и пожар уничтожили почти половину японской столицы. Но, глядя сейчас на раскинувшуюся перед ним панораму, Рихард почти не находил следов недавней трагедии. В строительных лесах стояло лишь здание парламента — массивный архитектурный ансамбль, увенчанный тяжелой квадратной башней, напоминавшей утюг, поставленный вертикально. Сколько труда и упорства потребовалось токийцам, чтобы всего за несколько лет залечить раны, нанесенные их городу разбушевавшейся стихией! И Рихард вдруг поймал себя на мысли, что чем больше он всматривается в лицо этого города, тем больше растет в нем чувство уважения к его скромным и безответным обитателям. Но эти люди никогда не узнают, что он приехал к ним как искренний друг…

Снова и снова он вглядывался в хитроумную паутину городских перекрестков. Память цепко фиксировала расположение полицейских постов, глухих тупичков, парков и скверов, где впоследствии можно будет легче укрыться от чужих глаз. Он должен прекрасно ориентироваться в этом городе, знать, по каким улицам легче ускользнуть от преследователей…

Рихард почувствовал за своей спиной прерывистое дыхание. Он обернулся и увидел запыхавшегося посыльного — совсем еще мальчика в голубой ливрее и больших белых перчатках.

— Господин Зорге, — проговорил бой, сгибаясь в почтительном поклоне, — вас просят подойти к телефону.

Кланяясь, бой попятился назад, указывая путь к аппарату.

— Говорит секретарь посла, — отозвалось в трубке. — Его превосходительство хочет побеседовать с вами сегодня вечером. Встреча назначена на девятнадцать часов.

— Благодарю вас. Я рад буду встретиться с его превосходительством, — ответил Рихард.

Что мог означать этот неожиданный вызов?

С германским послом в Токио Гербертом Дирксеном Рихард встречался только однажды, — когда представлялся в качестве корреспондента. Это был обычный протокольный визит. Посол уделил ему не более минуты. Он даже не поинтересовался последними берлинскими новостями. Несколько ничего не значащих слов — и все.

Герберт Дирксен был из той породы немецких дипломатов, услугами которых охотно пользовались нацисты. Высокомерный и самоуверенный, он не только располагал крупными связями в Германии, но и владел огромным поместьем. Это был высокий худощавый человек с длинным лицом и тонкими губами. Обычно он ни при каких обстоятельствах не снисходил до личных, доверительных бесед со своими подчиненными или низшими чинами. Что же произошло, если Дирксен вдруг пожелал встретиться с корреспондентом «Франкфуртер цайтунг»? Быть может, посол хочет сделать важное заявление лая печати? Но Рихард еще новичок в Японии, и вряд ли Дирксен остановит свой выбор на нем. Тогда что же? Может, в Берлине все же докопались до его прошлого? Или возникли другие подозрения? Не предстоит ли услышать от посла требование немедленно покинуть территорию Японии? Неужели тщательно разработанная операция провалилась, даже не начавшись?

13

С тех пор, как 6 сентября 1933 года Рихард сошел с океанского лайнера на японскую землю, прошло около двух месяцев. Чиновник морской полиции в Иокогаме долго и придирчиво разглядывал паспорт немецкого корреспондента, потом попросил заполнить длинную анкету для иностранцев.

В Токио Рихард поселился в одном из самых шикарных столичных отелей — «Тэйкоку». Здесь было много иностранцев, главным образом американцев и европейцев. Через несколько дней Зорге попросили явиться в полицейское управление. Ему пришлось снова заполнять подробные анкеты, и в заключение, принося тысячи извинений, чиновник положил перед Рихардом специальную карточку из плотной белой бумаги и с заискивающей улыбкой попросил гостя оставить отпечатки своих пальцев. Протестовать было бесполезно. Полицейские брали отпечатки пальцев у всех иностранцев, точно так же, как к каждому из них приставляли своих шпионов.

Рихард почувствовал, что за ним установлена слежка сразу же после приезда в Токио. Первым желанием было отделаться от ищеек. Для этого существовало множество самых различных способов. Но он решил до поры не прибегать к ним. Сейчас в его поведении шпики при всем желании не смогли бы найти ничего подозрительного. Все эти дни Рихард был занят корреспондентской работой: он устанавливал необходимые связи и знакомства с коллегами из других газет и телеграфных агентств, посещал пресс–конференции, дипломатические приемы. Почти каждое утро отправлялся в новое семиэтажное здание агентства Домэй Цусин в квартале Ниси–Гиндза. Там можно было встретить весь журналистский цвет Токио и узнать последние новости.

Именно здесь, в этом шумном пресс–штабе, к Рихарду подошел как–то крепко сложенный, начинающий лысеть человек в больших круглых очках.

— Вы, кажется, недавно прибыли из Берлина? — обратился он и, понизив голос, добавил: — Как там чувствует себя Эльза?

— Эльза Крамер просила передать вам, что ее здоровье пошло на поправку, — ответил Рихард и протянул незнакомцу руку.

Так встретились будущие боевые соратники — Рихард Зорге и Бранко Вукелич, корреспондент белградской газеты «Политика» и французского журнала «Ви». Пароль для встречи был определен еще в Москве.

Через несколько