Чувак и мастер дзен - Джефф Бриджес

к Джеффу, а я не привязан к Берни, когда мы видим, что на самом деле не отделены друг от друга и от остального мира, тогда мы можем воспитать ум сострадания, который будет приносить благо не только нам самим, но и всем живым существам. Теперь важен не только я, но и каждый атом Вселенной. Мой первый опыт пробуждения был очень сильным. Из-за этого я стал строгим учителем дзен, требовал от всех учеников упорной практики медитации, чтобы они также пережили этот опыт. Но второй опыт был гораздо шире. Он касался не только меня и других практикующих, он касался всех изголодавшихся душ. А это — буквально все, включая тебя и меня.

В сообществе Дзен-миротворцев мы опираемся на три положения. Первое — это не-знание, которое соответствует идее не-принадлежности и заключается в состоянии непривязанности. Это и есть «Чувака нет дома». Если я скажу «Берни нет дома», в большинстве случаев какая-то часть Берни все равно останется на месте. Я буду привязан к проявлениям своей личности. Возможно, к роли мужчины, учителя или отца. Это могут быть мои крайне положительные стороны, но, если я буду слишком привязан к ним, они начнут обуславливать меня и ограничивать дальнейшие действия.

Скажем, я слишком сильно привязан к своей роли учителя. Если кто-то попросит меня о помощи, я прочитаю ему большую лекцию о дзен-буддизме. Хотя на самом деле этому человеку нужно, чтобы его выслушали, дали денег или просто крепко обняли. Такая искусственная обусловленность ролью учителя будет ограничивать мою гибкость и отзывчивость.

Большая редкость — быть в состоянии «не здесь», когда ты не привязан ни к какой концепции самого себя. В этом состоянии сразу рождается ум сострадания. Если здесь нет ничего, значит, всё — здесь. Теперь ты можешь чувствовать себя целым миром. Практика дзен во многом направлена на достижение этого состояния.

Второе положение Дзен-миротворцев — это свидетельствовать и радость, и страдания этого мира. То есть принимать все, что всплывает внутри, и все, что видишь и слышишь на своем пути.

Джефф: Существует разница между просветленным и тем, кто считает: «Это все я, все вокруг для меня». Он смотрит на мир с позиции своих привязанностей и оценок, а это противоположно состоянию «не здесь».

Одна из самых крутых вещей в работе актера — это влезать в шкуру другого, погружаться в иные реальности. Мне доводилось играть и социопатов, и психопатов. Конечно, социопат никогда не признает себя таковым. Это вопрос точки зрения. Под разными углами будет открываться разная перспектива, верно? Так какая из них истинная?

Возьмем, к примеру, персонажей фильмов «Зазубренное лезвие» и «Исчезновение»[34]. «Исчезновение» — это о парне, который закапывает людей живьем. «Зазубренное лезвие» — о социопате, который убивает свою жену. Но что я обнаружил, исследуя внутренний мир этих персонажей, особенно парня из «Исчезновения»? Он живой. Он чувствует свою наполненность жизнью. Чувствует, что мир и люди вокруг являются продолжением его самого. В каком-то смысле он самовыражается, пытаясь при этом служить людям. Закапывая их живьем в землю. Все по-разному представляют, что это — «служить людям». Здесь мы снова должны сказать: «Это только ты так считаешь, приятель».

Герой в «Исчезновении» немного похож на Джека Николсона в фильме «Несколько хороших парней»[35], который говорит: «Ты не готов к правде». Ты не готов к тому, что тебе необходим такой засранец, как я, который будет делать за тебя грязную работу. А герой в фильме «Исчезновение» говорит: «Я убью этих людей, и это благословение, потому что так будет лучше для всех». У Гитлера, возможно, были похожие чувства, как и у многих злодеев. У них есть мечта и свое представление об идеальном будущем, они способны любить и испытывать все основные человеческие эмоции. Так почему мы называем одни мечты хорошими, а другие — плохими?

Берни: Для меня это одновременно вопрос о не-знании и о свидетельстве. Чувака нет дома — это состояние абсолютной непривязанности. Но этого нельзя сказать о героях, которых ты описал. Парень из «Исчезновения» думает о людях «Все вокруг — для меня», что является противоположностью Чувака, который не здесь. Когда мы свидетельствуем что-то, не существует дистанции между наблюдателем и наблюдаемым, между субъектом и объектом. Играя кого-то, ты полностью влезаешь в шкуру персонажа, становишься его свидетелем от начала до конца. Я называю действия, которые ты совершаешь из этого состояния, действиями любви. Если персонажи, которых ты играл, были бы свидетелями тех, кого они убивали, их действия любви были бы совсем иными, они бы не поступили так, как поступили. Представь, каково быть свидетелем и чувствовать, как человека хоронят заживо! Он бы никогда не сделал этого.

Совершать действия любви — это третье положение Дзен-миротворцев. В ходе практики нам следует учиться быть свидетелями абсолютно каждому, включая психопатов и социопатов. Это порождает действие любви.

Джефф: Потому что все люди — это и есть мы. Все мы грани одного целого.

Берни: Часть моей практики — это становиться свидетелем всему, что кажется уродливым или пугающим. Поэтому я провожу ежегодные ретриты в бывших концентрационных лагерях Аушвиц-Биркенау в Польше, где были убиты 1,3 миллиона человек. Там я встречаюсь со всеми гранями себя: с жертвами, убийцами, детьми, охранниками, бюрократами, даже с заборами, обтянутыми колючей проволокой, которые окружали лагерь. Все это и есть я.

Мое определение просветления — это воплощение единства жизни. То, что ты отторгаешь и называешь не собой, будет разрушать тебя. Если закрывать глаза на что-то, любое твое действие будет обречено на провал. И он произойдет именно там, куда ты не хочешь смотреть.

Ленни Брюс[36] любил говаривать: «И в чем тут прикол?» В любых подобных ситуациях следует спросить себя: «В чем тут прикол? Что я оставляю за порогом? Кого я оставляю за порогом?» Здесь-то и начинаются наши проблемы. Каждое существо, каждый человек на земле и есть я. Поэтому следует всех пригласить к столу, но мы приглашаем только приятных нам людей и оставляем остальных за порогом, хотя они и продолжают быть нами. Мы сами обрекаем себя на провал, когда надеваем шоры и отказываемся иметь дело со всеми.

Очень важно стать свидетелем наибольшему количеству людей. Но, чтобы все получилось, мы должны целиком и полностью быть не здесь, свободными от привязанностей. Я уже говорил, что не встречал такого человека, который был бы полностью «не здесь». Все мы в какой-то степени здесь, а в какой-то — не здесь. Мы не