Азиатская модель управления. Удачи и провалы самого динамичного региона в мире - Джо Стадвелл

В ходе важнейшей первоначальной реформы правительство Мэйдзи предоставило даймё щедрую денежную компенсацию, выделило им места во вновь созданной палате пэров в Токио, а мелким фермерам дало право собственности на их земли. В течение трех лет было выдано 109 млн сертификатов о собственности на землю. Впервые землю можно было легально заложить или продать. Налоги также были зафиксированы в денежном выражении, так что крестьяне получали больше дохода при повышении урожайности, поскольку фактически полученный урожай уже не приходилось делить с землевладельцем вследствие издольщины. В результате у крестьян появился стимул вкладывать средства в свою землю и одновременно возникло больше ликвидных рынков для сельскохозяйственных культур. Хотя правительство Мэйдзи ощутимо поприжало крестьян, введя земельные налоги, которые в конце XIX в. достигли своего пика (четыре пятых от суммарного дохода), – это налоговое бремя было не тяжелее, а возможно, и легче, чем при сёгунате{30}.

В совокупности эти перемены привели к взлету урожайности и сельхозпроизводства, продолжавшемуся со времени реставрации Мэйдзи до Первой мировой войны. Производство риса в Японии – основного продукта питания в стране – возросло примерно в два раза, слегка опережая быстрый рост населения. По мере подъема промышленной экономики отпала необходимость в импорте продовольствия{31}. И сельское хозяйство не только накормило больше людей, но и способствовало экспорту ведущего продукта (а тем самым и приобретению иностранной валюты) в пору раннего развития Японии – шелка, производимого из коконов гусениц, которые питались листьями тутовых деревьев, высаженных в основном на маргинальных, холмистых сельскохозяйственных землях.

Правительство страны наняло американских специалистов для внедрения новых аграрных технологий и поддержало создание национальной сети профессиональной подготовки – агрономы называют это «курсами повышения квалификации». Важным фактором увеличения урожайности стало повсеместное распространение удобрений и высокоурожайных сортов риса. Кроме того, во время Первой мировой войны Япония подвергла культивированию чуть ли не каждый акр плодородной почвы, включая множество участков, преобразованных в сельскохозяйственные земли за счет значительных инвестиций в расчистку, террасирование склонов, орошение и т. д.

До тех пор ни одна страна мира не начинала индустриализацию при таком преобладании сельского населения. В богатых странах Европы и Северной Америки перед началом индустриализации доля городских жителей составляла не менее 35 %{32}. Однако, быстро скинув феодализм, перейдя к частному мелкотоварному сельскому хозяйству и заручившись поддержкой впечатляющего числа национальной бюрократии, Япония смогла приступить к индустриализации, несмотря на то что ее население на три четверти состояло из крестьян.

В свою очередь, сельское хозяйство поддержало уже начавшуюся на рубеже XX в. самую быструю экономическую трансформацию в истории. Темпы развития в Японии затмили аналогичные темпы Германии и США. Всего за три десятилетия после реставрации Мэйдзи Япония модернизировалась настолько, что страна смогла победить в войнах Китай (1895) и Россию (1905), была приглашена в двусторонний военный альянс Великобританией (1902) и начала экспортировать свои товары по всему миру. Ничего этого не произошло бы без продовольствия, налогов и иностранной валюты, предоставленных деревней. Правительство Мэйдзи совершило эволюционный маневр, резюмированный Майклом Липтоном в афоризме: «Хотите индустриализации – готовьтесь развивать сельское хозяйство»{33}.

Несмотря на столь быстрый успех, сельские реформы правительства Мэйдзи были все же ограничены по своим масштабам. Хотя много феодальных крупных землевладельцев, постоянно проживавших вне своих владений, было устранено, а мелкие фермеры получили права собственности, но в пределах самих фермерских сообществ сохранялось значительное неравенство в землевладении.

При быстром росте населения и ограниченной финансовой и маркетинговой поддержке всегда присутствовал риск того, что доходы от сдачи земли в аренду и выдачи ссуд снова превзойдут доходы от инвестиций с целью повышения урожайности. Именно это и произошло со временем в Японии. Имеющихся данных недостаточно для того, чтобы установить точную хронологию, но, видимо, переломный момент настал в годы Первой мировой войны. Площади сельскохозяйственных угодий перестали расти, в то время как население продолжало увеличиваться.

В это же время так называемые «условия торговли» между сельским хозяйством и обрабатывающей промышленностью – сколько промышленных товаров можно приобрести на единицу сельхозпродукции – начали склоняться в пользу промышленности, хотя на ранних этапах реформ в выигрыше были фермеры. Как следствие, жизнь сельского населения значительно подорожала. И хотя раннее промышленное развитие обеспечивало солидный дополнительный доход для женщин из фермерских семей, благодаря их занятости на текстильных фабриках в сельской местности, после Первой мировой войны большинство новых рабочих мест создавалось уже в крупных промышленных центрах.

В стране, где в период между мировыми войнами фермерское домашнее хозяйство располагало в среднем всего 1,1 га пахотной земли, эти нарастающие изменения начали отрицательно сказываться на благополучии тех фермеров, которые имели меньше либо земли, либо работоспособных членов семьи. Все больше ссуд предоставлялось тем, кто не мог свести концы с концами, а когда долги становилось невозможно вернуть, земельный участок конфисковывали.

В стране еще оставались крупные землевладения – даже в 1940 г. около 100 тыс. из 1,7 млн землевладельцев имели в собственности участки крупнее пяти гектаров{34}. Расширение индивидуальных участков происходило мало-помалу естественным путем добавления нескольких тан (0,01 га) каждый год-два за счет менее везучих односельчан. Тем, кто имел слишком мало земли или арендовал землю, часто приходилось продавать свой урожай сразу после сбора, когда рынок был переполнен, а цены низки. Пользуясь этим, зажиточные хозяева хранили рис и продавали его позднее по более выгодным ценам, а затем ссужали деньги под проценты тем, кто продал товар рано и остался без средств к существованию. В 1920 – 30-е гг. фермерский долг в Японии вырос в восемь раз{35}.