Девушка с татуировкой дракона - Стиг Ларссон

— Значит, в шестьдесят шестом семья переехала в Стокгольм. Они жили на острове Лилла Эссинген. Блумквист сначала ходил в школу в Бромме, а потом в гимназию на Кунгсхольмене. [23] У него был приличный аттестат — в среднем четыре и девять десятых; копии находятся в папке. В годы учебы в гимназии он занимался музыкой и играл на бас-гитаре в рок-группе под названием «Бутстрэп», даже выпустившей сингл, который летом семьдесят девятого крутили по радио. После гимназии Блумквист работал контролером в метро, накопил денег и поехал за границу. В течение года он, похоже, болтался по Азии — Индия, Таиланд — и даже добирался до Австралии. Учиться на журналиста в Стокгольме он начал, когда ему был двадцать один год, но после первого курса прервал учебу и служил в армии, в стрелковых войсках, в Кируне. В эту часть отбирали сплошных мачо, и он закончил службу с хорошим результатом: десять-девять-девять. После армии завершил образование и с тех пор работает журналистом. Какие нужны подробности?

— Рассказывайте то, что считаете важным.

— Хорошо. Он немного напоминает практичного поросенка из «Трех поросят». До сегодняшнего дня он был успешным журналистом. В восьмидесятых годах много работал внештатно, сначала в провинциальных газетах, потом в Стокгольме. У меня имеется список. Первый большой успех ему принесла история с Медвежьей бандой — бандой грабителей, которую он помог задержать.

— Когда его прозвали Калле Блумквист.

— Он ненавидит свое уменьшительное имя, что вполне понятно. Попробовал бы кто-нибудь назвать меня в газете Пеппи Длинный чулок, так у него бы сразу губа распухла.

Она бросила мрачный взгляд на Арманского, и тот сглотнул. Он неоднократно в мыслях сравнивал Лисбет Саландер с Пеппи Длинный чулок и сейчас возблагодарил свое благоразумие за то, что ни разу не попытался шутить на эту тему. Он жестом предложил ей рассказывать дальше.

— Один источник сообщает, что вплоть до этого момента Блумквист хотел стать репортером уголовной хроники — он даже внештатно работал в этом качестве в одной из вечерних газет, — но известность он приобрел как журналист, специализирующийся на политике и экономике. Штатным сотрудником вечерней газеты он сделался только в конце восьмидесятых. В девяностом году он уволился, став одним из основателей ежемесячного журнала «Миллениум». Поначалу журнал не имел издательства, которое бы его поддерживало, и был чистейшим аутсайдером. Однако его тираж вырос и на сегодня достигает двадцати одной тысячи экземпляров. Редакция располагается на Гётгатан, всего в нескольких кварталах отсюда.

— Левый журнал.

— Это зависит от того, что считать левым. В целом «Миллениум», пожалуй, относится к социально-критическим изданиям, но можно предположить, что анархисты считают его паршивым буржуазным журнальчиком того же типа, что «Арена» или «Урдфронт», а правый Студенческий союз, вероятно, полагает, что у них в редакции сидят одни большевики. Нет никаких свидетельств того, что Блумквист когда-либо проявлял политическую активность, даже во времена подъема левого движения, когда он учился в гимназии. Потом он жил с девушкой, которая тогда была активной сторонницей синдикалистов, а теперь заседает в риксдаге как депутат от левой партии. Похоже, его считают левым в основном потому, что в своих репортажах по экономическим вопросам он вскрывал коррупцию и темные дела в сфере предпринимательства. Он нарисовал несколько нелестных портретов директоров и политиков и спровоцировал ряд отставок и судебных преследований, наверняка вполне заслуженных. Наиболее известным является дело Арбоги, в результате которого один буржуазный политик был вынужден подать в отставку, а бывшему руководителю муниципалитета дали год тюрьмы за растрату. Однако критика преступлений едва ли может считаться проявлением левых настроений.

— Я понимаю, что вы хотите сказать. Что еще?

— Он написал две книги. Одна из них о деле Арбоги, а вторая — об экономической журналистике — называется «Тамплиеры» и вышла три года назад. Я эту книгу не читала, но, судя по рецензиям, ее восприняли неоднозначно. Она породила ряд дискуссий в СМИ.

— Как у него с деньгами?

— Он не богат, но и не голодает. Его налоговые декларации прилагаются к отчету. В банке у него около двухсот пятидесяти тысяч крон, которые вложены частично в фонд пенсионного накопления, частично — в накопительный фонд. На счете у него порядка ста тысяч крон, которые он использует на текущие расходы, поездки и тому подобное. Он имеет кооперативную квартиру с полностью выплаченным паем — шестьдесят пять квадратных метров на Беллмансгатан, — и у него нет ни займов, ни долгов.

Саландер подняла палец:

— Он владеет еще кое-чем — недвижимостью в Сандхамне. Это сарай в тридцать квадратных метров, переоборудованный под жилой домик и расположенный у воды, посреди самой привлекательной части городка. Домик, по всей видимости, в сороковых годах купил кто-то из братьев отца — тогда простые смертные еще имели такую возможность, — а потом он по наследству в конце концов достался Блумквисту. Они договорились, что квартиру родителей на Лилла Эссинген получает сестра, а Микаэль Блумквист — домик. Не знаю, сколько он сегодня может стоить — наверняка несколько миллионов, — но, с другой стороны, не похоже, чтобы Блумквист собирался его продавать, он бывает в Сандхамне довольно часто.

— Каковы его доходы?

— Он совладелец «Миллениума», однако в качестве зарплаты берет себе около двенадцати тысяч в месяц. Остальное добирает внештатной работой, конечная сумма варьируется. Максимум зафиксирован три года назад, когда его нанимал ряд СМИ и он заработал почти четыреста пятьдесят тысяч. В прошлом году подработки принесли ему только сто двадцать тысяч.

— Ему придется выложить сто пятьдесят тысяч за моральный ущерб и, кроме того, оплатить услуги адвоката и все остальное, — заметил Фруде. — Можно предположить, что это выльется в кругленькую сумму, а еще он лишится доходов, пока будет отбывать наказание.

— Это означает, что он останется без гроша, — сделала вывод Саландер.

— Он честный человек? — спросил Дирк Фруде.

— Доверие — это, так сказать, его главный капитал. Он создал себе образ блюстителя морали в мире предпринимательства, и его довольно часто приглашают комментировать разные вещи по телевидению.

— После сегодняшнего приговора от этого капитала, вероятно, мало что осталось, — задумчиво произнес Дирк Фруде.

— Не берусь утверждать, что точно знаю, какие требования предъявляются к журналисту, но после такого провала «суперсыщик Блумквист», вероятно, не скоро получит Большую журналистскую премию. Он здорово опростоволосился, — трезво констатировала Саландер. — Если позволите мне высказать личные соображения…

Арманский вытаращил глаза. За те годы, что Лисбет Саландер на него работала, она еще никогда не высказывала личных соображений по поводу какого-либо из дел. Для нее важны были лишь сухие факты.