Завещание Ленина - Рудольф Баландин

Сталин в 1923 или в 1924 году не мог быть уверенным, что его отставку отклонят. Его вполне могли снять (он ведь подтвердил вроде бы свою «капризность», о которой писал Ленин). Проблема была лишь в том, кого предложить взамен. Каменев и Зиновьев разругались с Троцким. Сталин занимал позицию «над схваткой», поддерживая первых двоих и отчасти защищая от их нападок Троцкого. Положение Сталина было наиболее твердым. Да и Ленин не нашел у него серьезных недостатков, кроме грубости. Но ведь в партийных баталиях никто из них, включая Ильича, не отличался особой деликатностью.

Ситуацию прояснил сам Иосиф Виссарионович на Пленуме ЦК и ЦКК 23 октября 1927 года: «Я на первом же заседании пленума после ΧΙΙΙ съезда партии просил пленум ЦК освободить меня от обязанностей генерального секретаря. Съезд сам обсуждал этот вопрос. Каждая делегация обсуждала этот вопрос, и все делегации единогласно, в том числе Троцкий, Каменев, Зиновьев, обязали Сталина остаться на своем посту».

Так ли все было? Наверняка так. Если бы в действительности было иначе, Сталина тут же уличили в обмане. Никто ему не возразил, слова его не уточнил.

Как известно, на ΧIV партийном съезде Каменев в своем выступлении критиковал политику Сталина и предложил сместить его с поста Генерального секретаря. Его прервали гневные выкрики с мест. Он выдержал паузу и продолжил: «Я должен договорить до конца. Именно потому, что я неоднократно говорил товарищу Сталину лично, именно потому, что я неоднократно говорил группе товарищей-ленинцев, я повторяю это на съезде: я пришел к убеждению, что товарищ Сталин не может выполнить роли объединителя большевистского штаба…»

В поднявшемся шуме слышались голоса: «Неверно!», «Чепуха!», «Вот оно в чем дело!», «Раскрыли карты!». Одна только ленинградская делегация аплодировала докладчику. Но зал встал, приветствуя Сталина. Его вновь избрали Генеральным секретарем.

25 декабря 1922 года Ленин продиктовал вторую часть своего письма к съезду. В ней сказано о шести партийных лидерах. Принято считать, что именно среди них находится тот, кого он считал достойным занять высшую ступень в партийной иерархии… Впрочем, при жизни Ленина об этом говорить было преждевременно, и сам он подобные разговоры не вел.

Итак, о ком и как писал в своем «завещании» Владимир Ильич? Что он имел в виду, какие преследовал цели в послании ΧII съезду ВКП(б)?

Судя по всему, он вовсе не собирался называть своего преемника. В начале письма совершенно определенно заявил: «Мне хочется поделиться с Вами теми соображениями, которые я считаю наиболее важными». Высказав несколько организационных предложений (о них поговорим позже), сделал вывод: «Устойчивость нашей партии благодаря такой мере выиграла бы в тысячу раз». Дальше — подпись и дата: 23.ΧII.22 г. Вот и все. Никаких упоминаний о «наследниках».

Правда, уже на следующий день он диктует продолжение. И поясняет, что имел в виду устойчивость Центрального Комитета партии, которому угрожают раскол и серьезные партийные разногласия.

Следовательно, нет оснований считать письмо «завещанием» Ленина в смысле назначения преемника и обсуждения соответствующих кандидатур. Его цель — предложить меры для укрепления единства в партийном аппарате.

Чтобы гарантировать руководство партии от раскола, он «намерен разобрать здесь ряд соображений чисто личного свойства». С этого, можно сказать, и начинается его «завещание» (лишь по недоразумению так названное).

«Я думаю, — пишет он, — что основным в вопросе устойчивости с этой точки зрения являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности того раскола, который мог бы быть избегнут и избежанию которого, по моему мнению, должно служить, между прочим, увеличение числа членов ЦК до 50, до 100 человек».

Следующий абзац также заслуживает внимания:

«Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью. С другой стороны, тов. Троцкий, как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом НКПС, отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела».

Дальше Ильич упоминает Зиновьева, Каменева, Бухарина и Пятакова. В каждом из них он видит положительные и отрицательные качества. Он напоминает, что Зиновьев и Каменев своими самовольными действиями едва не сорвали Октябрьскую революцию 1917 года. Бухарин — любимец партии, «ценнейший и крупнейший теоретик». «Но его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистскими, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)».

«Пятаков — человек несомненно выдающейся воли и выдающихся способностей…» Прекрасная характеристика, если не учитывать продолжения: «…но слишком увлекающийся администраторством и административной стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе».

Какой напрашивается общий вывод? Кто из названной шестерки способен хотя бы отчасти заменить Ленина?

Об этом поговорим далее. А пока дадим предварительные характеристики двух лидеров ВКП(б), которых Ленин считал наиболее выдающимися (после себя). Не считаясь с предложенной им очередностью, начнем со второго — Троцкого.

Этот человек стал чрезвычайно популярен, как ни странно, именно в «демократических» кругах современной России. А некогда о такой возможности не могли помыслить ни его сторонники, ни он сам.

Льва Давидовича Троцкого называли Демоном Революции. Действительно, его роль в революционной российской смуте была видной и в значительной степени зловещей. Хотя в последнее время СМИ стали преподносить его в розовом свете, противопоставляя не только Сталину, но и Ленину (реже — объединяя с Лениным в противовес «сталинизму»).

Сошлемся на мнение идейного противника большевиков, талантливого писателя и проницательного мыслителя Марка Алданова (Ландау): «У Троцкого идей никогда не было и не будет. В 1905 году он свои откровения взял взаймы у Парвуса, в 1917-м — у Ленина. Его нынешняя оппозиционная критика — общие места эмигрантской печати. С «идеями» Троцкому особенно не везло в революции. Он клялся защищать Учредительное собрание за два месяца до того, как оно было разогнано. Он писал: «ликвидация государственного спаивания народа вошла в железный инвентарь завоеваний революции» — перед восстановлением в Советской России казенной продажи вина. Но в большом актерском искусстве, как в уме и хитрости, Троцкому, конечно, отказать нельзя. Великий артист — для невзыскательной публики, Иванов-Козельский русской революции».