Разговоры о (не)серьезном - Юлия Поселеннова

пьяни разбил себе голову до смерти, не понятно. Хотя, может, ему помогли, а квартирку оставили на бедность. Хотя я и не верю в такую щедрость. Но как-то так. Бабушки и дедушки по обеим линиям всегда помогали, и платить за жилплощадь было не совсем в напряг.

Вся семья, кроме меня, встретила нового маминого ухажера чуть ли не с фанфарами. Баба Люба, мамина мама, сказала даже:

— Ну Катька, наконец-то нормальный мужик тебе попался. Стоило помучаться большую часть жизни.

Но я как не верила ему, так и продолжала демонстративно уходит в другую комнату, как он заходил и игнорировать все его попытки со мной поговорить.

Все бы так и продолжалось, если бы у моей подруги не случилась беда и нужны были деньги, много денег. Подруга была не из обеспеченной семьи, но помощи не просила, я узнала случайно. Конечно, своих денег у меня не было. Чем я думала, когда пошла на это — не знаю, но, возможно, тогда бы мы не пришли к тому, к чему пришли.

Дядя Алик подарил маме очень красиво кольцо с бриллиантом, крупный такой. И я решила стырить и продать это кольцо, чтобы помочь Рите. Ну а что, а кольцо куда делось — ухажер твой продал, я же говорила, что он аферист.

Сказано — сделано, пока мама мылась в душе, я забрала кольцо и под видом факультатива в институте помчалась в ломбард, где мне пришлось два раза поругаться с тамошним приемщиком, который впаривал мне, что бриллиант — подделка. Я уже думала, что он прав, но пришел хозяин и все расставил по своим местам.

Вырученную сумму я отдала Рите в тот же день и поплелась домой.

Там, как и полагалось, мама не могла найти кольцо, а дядя Алик успокаивал ее, что купит новое.

Я с порога обвинила его в воровстве и тут началось. Мама накинулась на меня и стала обвинять собственно в том, что я и сделала. Я кричала, что она сошла с ума и тут…

— Да, это я взял кольцо. Я его продал, чтобы отремонтировать машину. — Потупив взгляд, сказал дядя Алик.

Мама растерялась, а потом заплакала, и ушла в комнату.

— Зачем вы это сделали? — спросила я его.

— Зачем ты взяла кольцо? Я верю, что у тебя были на то причины? — спросил в ответ он и я все рассказала.

— Значит, я правильно сделал, — наконец сказал он. — Не переживай, я Катю уломаю, она забудет про кольцо. Я только боялся, что ты с плохой компанией связалась и не хотел тебя выдавать, чтобы она не узнала раньше времени и самому с тобой поговорить.

— Спасибо, — только и сказала я.

С тех пор в нашей семье воцарился мир и покой. А кольцо — Алик подарил новое, с бОльшим бриллиантом.

Ночное окно

Павел Иванович не считал себя алкоголиком, хотя иногда выпивал в одиночестве. Ему доставляло удовольствие разложить газетку, поставить на надоевшие лица политиков запотевшую пивную кружку, вяленую воблу положить, распотрошить ее на радость коту, которому полетят неподвластные трясущимся рукам кусочки, откусить ломоть свежего, еще горячего хлеба из пекарни и выпить залпом кружку, крякнув от надвигающихся чувств. И никаких тебе нравоучений, что ты, Паша, ничего не понимаешь, вон оно как, а не так, как ты говоришь. Не любил Павел Иванович своих собутыльников, они были для него слишком шумные, а он любил тишину и покой.

Только жена, Варвара, периодически мешала ему насладиться комфортом. Не зря же она Варвара, как варвар, выхватывала бутылки, отдавала коту воблу целиком, да еще и обругать могла, а то и подзатыльник отвесить.

Вот что Паша сделал не так — дом построил, сына вырастил, можно же теперь на старости то лет и для себя пожить?

Шел Павел Иванович в магазин, жена послала за батоном и колбасой, и думал, что вот прилетят сейчас инопланетяне, заговорят с ним и скажут: «Паша, все ты правильно сделал в жизни. Мы — самые разумные во вселенной и забираем тебя с собой, будешь сидеть на берегу кремниевого океана и пить кремниевое пиво хоботом. А как ты хотел — у нас с человеческой внешностью пропуск не дадут». Стоп! — хотел закричать Павел Иванович, но гуманоид подтолкнул его к кораблю:

— Мужчина, вы хлеб брать будете или место освободите, не пролезть из-за вас! — Крупная тетка, из тех, что так любят всех отпихивать, рвалась в бой за румяным батоном. Павел отошел и она чуть ли не с криком ура схватила самый поджаристый. А мужчина пошел по магазину размышлять дальше, пока внутренний голос в голове твердил: «Ну Паштет, ну возьми нам пивка с водочкой, вон, даже инопланетяне сказали, что ты все правильно делаешь, ну не тупи, вон, на пиво акция». Ну как Паше не послушаться собственного внутреннего голоса, который никогда его не подводил?

И вот уже вместо колбасы он нес домой аппетитную чекушечку и стройную полторашку только из холодильника. Чему Варвара была крайне недовольна и выставила мужа за дверь, несмотря на надвигающиеся сумерки. Даже воблу забрать не дала, вот же живодерка.

Паша сел в подъезде, постелил газетку, что завалялась в сумке, поставил на напечатанные рожи аппетитную чекушку и стройную полторашку, вывалил из пыльных карманов пару шоколадных конфет «Мишка на Севере» и задумался.

Перед его глазами проходила вся жизнь: вот он в армии, вот он делает Варваре предложение, вот забирает ее из роддома, вот сын идет в школу, в институт. Куда это все делось, куда ушло? Друзья или спились, или ничего не понимают в этой жизни, только кряхтят да матерятся, жена давно уже не любит и живет по привычке, сын в Москве, ни звонит, ни пишет. Не жизнь, а сплошное мучение, бессмысленное и беспощадное. Он шлифанул водочку пивом, и такая тоска накатила, что хоть ложись и лежи, пока инопланетяне не заберут, да хобот ни отрастят с прочими причиндалами. Полежал — не прилетают.

Тут окошко скрипнуло от ветра. Забрался он грузным телом на подоконник и посмотрел вниз. Смеркалось, как пишут в романах, даже стайка подростков уже все допила и допела, и рассосалась по домам, одинокие собачники уже загнали псов домой, улица пуста, как душа Павла Ивановича.

Он долго смотрел и не мог насмотреться на пустой, весь в рытвинах, как лицо после ветрянки, асфальт. Нога сама начала невольно скользить в пустоту, мужчина обернулся в последний раз на несъеденные конфеты и недопитые напитки, вздохнул, попрощался мысленно