Суфражизм в истории и культуре Великобритании - Ольга Вадимовна Шнырова

изменения произошли в избирательном праве за последние годы. Масса новых избирателей была включена в политическую систему. Они должны ассимилироваться, еще нужно обучить, чтобы они могли участвовать в национальной работе. Пока эти изменения еще новы, а их последствия неопределенны, мы протестуем против дальнейшей перестройки нашего основного политического механизма, особенно когда эта перестройка связана с принципами огромной важности: с проблемами пола и семейной жизни» [74]. Среди других аргументов против предоставления женщинам избирательных прав выдвигались следующие:

женщины в силу своих физиологических особенностей не могут принимать участие в ряде сфер общественной жизни, которые являются прерогативой мужчин (армия, флот, торговля, международные отношения и т. п.), поэтому и не должны претендовать на политическое равноправие;

женщины и так имеют большое влияние в обществе;

парламент достаточно чувствителен к нуждам и требованиям женщин;

все поправки к избирательному закону предусматривают предоставление права голоса только одиноким женщинам, что несправедливо по отношению к женщинам замужним.

Эти аргументы в дальнейшем составят основной набор доводов против политического равноправия полов, которые будут неоднократно повторяться на антисуфражистских собраниях и в прессе.

Впоследствии Беатрис Вебб, ранее подписавшая антисуфражистское обращение, в открытом письме к М. Фоссет следующим образом объяснила свой поступок: «Мои возражения по большей части основывались на неверии в ценность каких бы то ни было абстрактных прав: права голоса, права собственности или даже прав на жизнь, свободу и счастье. Я предпочитаю рассматривать жизнь как ряд обязанностей индивидуума перед обществом и общества перед индивидуумом. Сложно было увидеть основания для того, чтобы женщины взяли на себя обязанность вмешиваться в дела правительства… Соответственно, я думала, что женщины могут предоставить всю грубость и беспорядочность партийной политики мужчинам, для того чтобы сосредоточить всю энергию на своих непосредственных обязанностях перед обществом: воспитании детей, развитии образования и передаче духовных ценностей из поколения в поколение» [75]. Сомнения Б. Вебб в целесообразности борьбы женщин за политические права были достаточно типичными для викторианского общества и являлись отражением широко распространенного мифа о нравственном превосходстве женщины над мужчиной, обязывающем англичанок держаться в стороне от грубости и вульгарности большой политики[21].

Вполне естественно, что это обращение не осталось незамеченным и вызвало острую критику, причем не только со стороны суфражисток. Так, дама – президент Лиги подснежника, женского подразделения консервативной партии, опубликовала в Women’s Suffrage Journal письмо, в котором выражала свое несогласие с антисуфражистским обращением: «Когда я стала членом Лиги подснежника, я была полна надежды, которую разделяли многие, что, если мы будем серьезно работать, нашей наградой станет право голоса» [76]. Что же касается самих суфражисток, в июле 1889 г. в The Nineteenth Century М. Фоссет опубликовала ответ, в котором отмечала, что обращение подписано в основном теми, кому «волею судьбы было уготовано привилегированное место в жизни» [77], и поэтому им непонятны требования женщин, самостоятельно зарабатывающих на жизнь и подвергающихся дискриминации. М. Фоссет указывала и на противоречия между заявлениями в обращении и деятельностью женщин, его подписавших. Многие из них являлись руководительницами различных женских политических организаций, занимавшихся канвассированием[22] в пользу тех или иных кандидатов в парламент. Но «если женщина может советовать избирателям, убеждать их, как голосовать, и побуждать к этому, она вполне может голосовать сама» [78].

Однако в целом антисуфражистское письмо сильно повлияло на общественное мнение и сформировало убеждение, будто женщины сами не желают избирательных прав. Немалое значение имело и то, что королева Виктория, пример которой суфражистки и их сторонники часто использовали, говоря о том, что женщины способных управлять государством, была убежденной противницей расширения прав женщин, называя вопрос о равноправии «безумным, бесстыдным капризом со всеми вытекающими ужасными пороками, к которым склонен слабый пол, когда забывает о женственности и приличиях» [79].

К тому факту, что в обществе существовала оппозиция суфражизму, достаточно часто обращались издатели, отказываясь от публикации суфражистских материалов: «Дорогая мисс Шарп, я очень сожалею по поводу ваших суфражистских заметок. Если мы их опубликуем, у нас будут проблемы с другой частью нашей читательской аудитории, которая остается на стороне женщин, выступающих против суфражизма» (письмо редактора Daily Chronicle Р. Дональда суфражистке Эвелин Шарп от 27 ноября 1907 г.) [80].

Однако к началу XX в. во многом благодаря деятельности суфражисток перемены в положении английских женщин были значительными: они получили право голоса в школьных советах и местных органах самоуправления, возможность участвовать в работе ряда государственных социальных служб, доступ к высшему образованию, были приняты законы, улучшающие права замужних женщин и т. д. Все это существенно повлияло на образ жизни многих англичанок, особенно молодых. Женщины отказывались поддерживать имидж слабого, беззащитного существа. Они ездили на велосипедах, играли в хоккей, футбол, гольф. К концу века увеличилось количество курильщиц (сигарета рассматривалась как символ эмансипации), и женское курение стало привычным, хотя и неодобряемым явлением.

Эти изменения привели к появлению в общественном лексиконе двух новых терминов: «восстание дочерей» и «новая женщина». В январе 1894 г. Бланш Алетейя Краканторп, жена преуспевающего адвоката и мать подающей надежды писательницы, опубликовала в The Nineteenth Century статью под названием «Восстание дочерей» (The Revolt of the Daughters), ставшую сенсацией. Выступая от имени дочери, она отстаивала ее право совершать собственные ошибки, свободно путешествовать, посещать общественные места в сопровождении брата, получать образование. Статья вызвала многочисленные отклики со стороны молодых женщин и их родителей, которые были опубликованы в этом же журнале.

Термин «новая женщина» вошел в употребление не только в Англии, но и в Европе и в США после того, как две популярные в то время писательницы обменялись мнениями на страницах журнала North American Review, в котором публиковались многие известные английские авторы. Первой была Сара Гранд (псевдоним Элизабет Кларк), придерживавшаяся феминистских взглядов, второй – романистка Луиза Раме, выступавшая против женской эмансипации. В 1894 г. в журнале появилась статья «Новые аспекты женского вопроса» Сары Гранд. В ней она в резкой полемической форме утверждала, что времена прежней женщины (женщины-самки), способной только на то, чтобы рожать и выкармливать детей, и не интересующейся общественной жизнью, уходят в прошлое. На смену ей идет настоящая (новая) женщина, которая во многих отношениях стоит даже впереди мужчины и может преподать ему урок в области морали.

В ответ Луиза Раме опубликовала статью «Новая женщина», в которой оценила этот образ как отрицательный: она является не надеждой на будущее благополучие, а угрозой для общества, так как отвергает материнство и свое истинное призвание во имя пустых амбиций. Когда выпуск появился в Англии, термин «новая женщина» стал популярным у журналистов. К концу 1894 г. он окончательно